Загадка Отилии

Отилия, ни о чем не догадываясь, говорила своим обычным, спокойным тоном, но слова ее казались Костаке ударами кинжала. Он был как в бреду. Глядя на пол, он торопливо порылся в кармане и заметил, что подкладка порвана и конверт выпал. Отилия взяла конверт, выта­щила письмо и не слишком внимательно взглянула на него. Она привыкла всегда удовлетворять свое любопыт­ство, не встречая никаких возражений со стороны Костаке. Дядя Костаке испустил гортанный вопль...

— Не-не-не читай, этого нельзя читать...

— Как, папа, у тебя завелись тайны? Ты меня заин­триговал! Кто это пишет тебе так резко?

Костаке упал на стул, весь в поту, а Отилия с любобытством быстро пробежала глазами первые строчки. Она сразу стала серьезной, на лице ее отразилась уста­лость.

— Я ничего другого и не ожидала, папа. Униженный Костаке прошептал:

— Величайшие негодяи! Ты — моя доченька, слы­шишь?

— Как ты думаешь, кто это писал?

Костаке растерянно смотрел на нее и не отвечал.

— Папа, держу пари, что это сочинял Стэникэ. Его почерк, мало того — его стиль. Все это дело рук тети Аг­лае.

— Не может быть! — запротестовал Костаке.

— Может, может. Но тебе не надо расстраиваться. Почему это Паскалопол решил, что ты должен удочерить меня? Какая польза от пустых, ненужных формальностей? Поверь, папа, для меня ты всегда останешься таким же. Не утруждай себя подобными пустяками. Надеюсь, тогда тетя Аглае и компания оставят нас в покое.

Дядя Костаке покорно слушал ее и все больше успо­каивался. Постепенно его глаза, губы, все лицо оживало, и он, счастливо улыбаясь, всем своим существом одобрял то, что говорила Отилия. Кошмар рассеялся, все закон­чилось благополучно.

— Доченька моя, — сказал он, — Отилика моя, ты же знаешь, что у меня только ты одна. Я все оставлю тебе, будешь жить, как принцесса. Я знал, что ты все пони­маешь. Я в тяжелом положении, чрезвычайно тяжелом. Аглае все время не дает мне покоя, но я не считаюсь с тем, что она говорит. Будем осмотрительны, очень, очень осмотрительны! Хорошо? Зачем тебе другое имя? Разве ты не моя дорогая Отилика, разве не тебе я все оставлю?

— Конечно, конечно, папа, — отвечала в тон Костаке странно серьезная Отилия, — я останусь и дальше Мэркулеску, а на самом деле буду по-прежнему дочкой папы Джурджувяну.

— Так, так, — не совсем понимая смысл ее слов, под­дакивал Костаке.

— Папа, пойдем обедать, — другим тоном сказала Оти­лия.— Иди, суп остынет.

Отилика, хочешь, чтобы папа купил тебе, ну, краси­вое платье или шляпу? — предложил развеселившийся Ко­стаке.— Дать тебе сто лей?

— Если хочешь, дай, папа, — отвечала Отилия, кото­рую это предложение даже не обрадовало, а удивило.

Костаке сунул руку в карман пиджака и в нереши­тельности долго держал ее там.

— Деточка, может быть ты лучше сначала пойдешь посмотришь, что тебе нравится? Выбери, а я потом дам тебе сколько понадобится.

Отилия взяла его за руку и потащила из гостиной.

— Как хочешь, папа!

— Отилика, ты присмотри себе что-нибудь и скажи, чтобы это оставили за тобой, — уже в столовой вернулся к прежней мысли Костаке. — Если у тебя есть деньги, за­плати сама, а я тебе отдам после. Ты знаешь, до конца месяца мне будет трудновато.

Вскоре пришел Паскалопол и сообщил дяде Костаке, что юрист подготовил все документы и теперь надо вы­полнить необходимую процедуру. Костаке вместо ответа кивнул в сторону Отилии.

— Что случилось? — изумленно спросил помещик.

— Случилось то, что я не хочу, чтобы вы и дальше теряли из-за меня время, — сказала Отилия. — Я не же­лаю менять свое гражданское состояние.

— Но, домнишоара Отилия, то, что мы делаем,— в ваших интересах.

— Я не хочу никаких жертв. Мне и так хорошо. За­чем менять имя на год или два, ведь, когда я выйду за­муж, я опять лишусь его.

— Дело не в имени.

Отилия повисла на шее у Паскалопола.

— Я знаю, что вы добрый, но мы с папой передумали. Правда, папа?

Костаке поспешно подтвердил это. Паскалопол по­краснел.

— Как, Костаке, и ты того же мнения?

— Да, да, — растерялся Костаке, — если Отилия так говорит, значит она права.

Паскалопол испытывал неловкость; опустив голову, он постукивал пальцами по столу. Он жалел о своем вме­шательстве в это дело и боялся, как бы не заподозрили, что он преследовал здесь какую-то личную цель.

— Как вам угодно, — сказал он наконец, — я не имею права вмешиваться. Я полагал, что таково ваше желание.

И, немного задетый, он поднялся, собираясь уйти. Оти­лия удержала его за руку.

— Вы не покатаете меня в экипаже завтра вечером? Мне ужасно скучно...

Паскалопол снова превратился в воплощенную любез­ность:

— Но я в вашем распоряжении, домнишоара Отилия. Завтра в шесть часов я приеду за вами.

— Приезжайте за Отилией, — сказала с улыбкой де­вушка. — Ведь вам все равно, Мэркулеску она или Джур­джувяну.