Загадка последней дуэли. Документальное исследование

Черны от похора иные,

С рассвета каждый на коне.

Совсем замолкла перестрелка,

Из лесу вышел арьергард;

Тотчас раздалася свирелка,

И в синей бурке новый бард

Запел про подвоги Куринцев,

Про удаль славных Гребенцов,

Как мы живьем брали Тавлинцев,

Как Граббе любит молодцев…

За ним все песенники хором,

Под звуки бубна залились, —

А мы покаместь разговором

Между собою занялись.

«Кто нынче ранен? ты не слышал?»

«Убитых трое, говорят» —

Представь! я ехал в арьергард;

Там было жарко, будто в бане,

Ходили много раз в штыки…

Все наседают. На кургане

Вот ставят пушки казаки,

Я был верхом, куда мне деться?

А вижу, плохо, угостят,

Но не успел я оглядеться,

Как там кричат «Ложись, палят!»

Раздался выстрел — и картечью

Меня осыпало всего;

Я отвечал им крупной речью

А цел остался, ничего!».

Идет отряд усталым шагом:

Уж приближаются к реке,

Стянули цепь, вот за оврагом

Горит аул невдалеке…

То наша конница гуляет,

В чужих владеньях суд творит,

Детей погреться приглашает,

Хозяйкам кашицу варить.

Веселый смех, с приправкой шутки,

В рядах как искры пронеслись

И снова слышны прибаутки,

И снова песни раздались;

Горнист камаринскую просит,

Согласны все ее пропеть,

Фельдфебель ротному доносит

Что тут же будет и «камедь».

В кружок собрались офицеры,

Седой полковник к ним примкнул;

Вблизи стоят карабинеры.

Вот в синей куртке затянул…

Но только начал он — из группы

Выходит жиденький солдат:

То балетмейстер здешней труппы

Актер и вместе акробат.

Он стал выкидывать коленца,

В присядку до земли хватал,

То передразнивал чеченца,

То генерала представлял.

И все смеялись до упаду,

Всем было весело смотреть

На этот вздор арлекинаду,

На эту пошлую «камедь».

А между тем другая сцена

Происходила в двух шагах

Тут декораций перемена

Нам не нужна — все на глазах.

Несут солдата на носилках,

Он ранен в голову и в грудь;

При нем рекрутик на посылках,

Кого позвать, воды черпнуть.

Он крепко к дядиньке привязан,

Его он любит как отца;

По службе долг ему указан,

Любить никто ведь не обязан,

А любят добрые сердца.

Больной в жару и трудно дышет,

Над ним рекрутик слезы льет.

В надежде Бог его услышит,

Молитву теплую кладет.

Начался бред, предвестник смерти;

Случайно фельдшер подошел,

Взглянул в лицо: «Да что за черти!

Кажись, совсем уж отошел…

Скорей священника зовите

Пора его готовить в путь,

А вы покамест отдохните», —

Сказал и лег сам отдохнуть.

Пришел священник. Торопился

Сперва ковчег с дарами снять,

Потом к страдальцу обратился

И стал вполголоса шептать.

Глухая исповедь, причастье,

Потом отходную прочли:

И вот оно земное счастье…

Осталось много-ль? Горсть земли!

Я отвернулся, было больно

На эту драму мне смотреть,

И я спросил себя невольно:

Ужель и мне так умереть?..

Но вот река! Все оживились,

Пехота двинулась быстрей,

И даже кони прибодрились,

Храпят и пена у ноздрей;

Они почуяли прохладу,

Приятна близость им воды;

Дают привал всему отряду,

И легкий роздых за труды.

Уж авангард остановился,

Казаки слезли с лошадей,

Бивак походный очертился,

Места разбиты для частей;

На них вступают батальоны

И в козлы ружья в тот же миг.

Равняют в линию колоны,

Штабные скачут — шум и крик;

Порядку трудно водвориться,

Войска сверх сил утомлены,

Спешат солдатики напиться,

Забыв про то, что голодны.

Отрядный штаб расположился

У спуска главного к реке,

К нему в соседство приютился

Духанщик в белом сюртуке:

То армянин нахичеванский,

Полухитрец, пол-идиот,

С своей любезностью армянской

Он вас как липку обдерет.

На берегу, близ водопоя,

Две пушки сняты с передков:

Вокруг прислуга сидя, стоя,

Кому как надо, без чинов,

Один разлегшись под лафетом,

В тени от солнца крепко спит,

Другой, занявшись туалетом,

Подметки старые чинит;

Вот офицер прилег на бурке

С ученой книгою в руках,

А сам мечтает о мазурке,

О Пятигорске и балах,

Ему все грезится блондинка,

В нее он по уши влюблен,

Вот он героем поединка,

Гвардеец тотчас удален;

Мечты сменяются мечтами,

Воображенью дан простор,

И путь, усеянный цветами,

Он прискакал во весь опор.

Вот он женат, отец семейства

И батальонный командир,

А дальше что?.. Из казначейства

Треть пенсиона и мундир.

Туманный бред своих стремлений

Исходной точкой он замкнул;

В надежде новых впечатлений

Счастливый прапорщик уснул.

Внутри отряда, под чинаром,

Раскинув на землю ковры,

Собралось общество не даром,

Идет тут пир, как все пиры,

С коньяком, ромом, кахетинским,

С татарским жирным шашлыком,

С пилавом, блюдом исполинским,

Кавказской кухни торжеством;

Раздолье полное вкушает

Гвардейцев дружная семья,

И первый кубок осушает

За дым от первого огня.

Крещенье порохом свершилось.

Все были в деле боевом;

И так им дело полюбилось,

Что разговоры лишь о нем;

Тому в штыки ходить досталось

С четвертой ротой на завал,

Где в рукопашном разыгралось,

Как им удачно называлось,

Второго действия финал.

Вот от него мы что узнали:

Они в упор на нас стреляли,

Убит Куринской офицер;

Людей мы много потеряли,

Лег целый взвод карабинер,

Поспел полковник с батальоном

И вынес роту на плечах;

Чеченцы выбиты с уроном,

Двенадцать тел у нас в руках,

Нельзя назвать тщеславьем детским

Подобный искренний рассказ:

Похвастать делом молодецким

Приятно каждому из нас.

Другому выпало на долю

Атака с сотней казаков,

В тот час натешились мы в волю,

Я описать ее готов: