Загадка последней дуэли. Документальное исследование

Ранняя смерть матери, споры между бабушкой и Юрием Петровичем, толки о наследстве, — все эти тревожные впечатления детства рано заставили поэта задуматься над своим отношением к близким ему, но враждующим между собой людям. Лермонтов — ребенок, как свидетельствует А.З. Зиновьев, «не понимал противоборства между бабушкой и <законным> отцом» [138, 228]. То ему казалось, что во всем виновата бабушка, то виновником распри он готов был считать Юрия Петровича. Шли годы. Мальчик терялся в догадках и не мог разрешить мучительного вопроса. Позднее эти раздумья отразились в юношеских драмах «Меnschen und Leidenschaften» («Люди и страсти») и «Странный человек»[166], а так же во многих его стихотворениях.

Давно известно, что творчество Лермонтова в очень большой мере автобиографично, таков склад его творческого характера и поэтому надо всмотреться и вслушаться, но с большой осторожностью, в автобиографические заметки и произведения поэта.

Я сын страданья. Мой отец
Не знал покоя по-конец;
В слезах угасла мать моя;
От них остался только я,
Ненужный член в пиру людском,
Младая ветвь на пне сухом;
В ней соку нет, хоть зелена,
Дочь смерти, — смерть ей суждена!

Так Лермонтов писал в одном из черновых набросков стихотворения «Стансы» в 1831 году. Обычно слова «мой отец не знал покоя по конец» относят к Юрию Петровичу, который умер 1 октября 1831 года. Но мы не знаем, где и когда оборвалась жизнь изгнанного из Тархан, видимо отпущенного на волю, крепостного, которого любила Мария Михайловна. Может быть эти слова относятся к нему.

2

После отъезда Ю.П. Лермоитова в свое именьице Кропотово, Е.А. Арсеньева не считала нужным препятствовать редким свиданиям внука с Юрием Петровичем. Мы знаем, что он гостил в Кропотово летом 1827 года, затем их встречи состоялись в Москве в декабре 1828 года, когда Михаил Юрьевич уже учился в Университетском Благородном Пансионе. В письме к тетке М.А. Шан-Гирей юный поэт писал: «Папинька сюда приехал и вот уже 2 картины извлечены из моего portefeuille слава Богу! что такими любезными мне руками…

Скоро я начну рисовать с (buste) бюстов… какое удовольствие».

Вероятно, были и другие встречи, и мальчик не сомневался в том, что Юрий Петрович его отец, не пожелавший жить в Тарханах из-за неладов с бабушкой[167][168].

Юрий Петрович любил говорить о том, что его предки происходили от древнего испанского герцога Лермы, который во время борьбы с маврами вынужден был бежать из Испании в Шотландию[169].

До лета 1831 года в раннем творчестве Лермонтова очень большое место занимала и тема предков испанского и шотландского происхождения[170].

В 1830 году Лермонтов пишет первую стихотворную трагедию «Испанцы». В это время он уже знает драму Шиллера «Дон-Карлос», в которой среди действующих лиц встречается с именем графа Дермы. Этим именем «Дерма» юный поэт подписывает в начале 1830-х годов некоторые свои стихотворения и письма. В 1830 или начале 1831 года Лермонтов в Москве, в доме Лопухиных, начертил на стене воображаемый портрет своего испанского предка, изображенного в старинном испанском костюме с цепью ордена Золотого Руна вокруг шеи. Этот портрет затем был исполнен на холсте[171].

Лермонтов знал, что в древних шотландских хрониках упоминается некто Лермонт, участник событий, воссозданных Шекспиром в трагедии «Макбет». Этот Лермонт был приверженцем Малькольма, сына Дункана, и бился под его знаменами против узурпатора Макбета. Очень импонировал юному поэту образ легендарного шотландского певца Фомы, воспетого Вальтером Скоттом в поэме «Фома-рифмач».

В 1830 году Лермонтов пишет стихотворение «Гроб Оссиана»:

Под занавесою тумана,
Под небом бурь, среди степей,
Стоит могила Осиана
В горах Шотландии моей.
Летит к ней дух мой усыпленнный
Родимым ветром подышать
И от могилы сей забвенной
Вторично жизнь свою занять!..

Вероятно, в первой половине 1831 года в стихотворении «Желание» («Зачем я не птица, не ворон степной») поэт снова обращается к родине предков: