Загадка Розуэлла

По словам сына Уитмора, интервью, записанное дома поздно вечером 8 июля, не увидело свет по причине давления, оказанного на его отца военными. Он помнит, что отцу позвонил некто, представившийся секретарем Федеральной комиссии по радиосвязи, и предупредил, что в случае передачи этого материала, затрагивающего интересы национальной безопасности, у него будет отобрана лицензия на право работать в эфире. Был и второй телефонный звонок, на этот раз из офиса сенатора от штата Нью-Мексико Д.Чэйвеза, того самого, которого Трумэн принял 7-го утром. Сенатор (или кто-то из его помощников) посоветовал последовать рекомендации свыше[136]. Делать было нечего, и Уолт Уитмор, известный охотник за сенсациями, подчинился.

Рассказ Уитмора-младшего подтверждают уже знакомые нам журналист Фрэнк Джойс и партнер Уитмора Джордж Роберте.

— Нас предупредили, что мы имеем сутки на поиски другой работы, потому что радио у нас больше не будет,— сказал Роберте.

Похоже, что все понимали: некто наверху, посылавший предупреждения, не шутил.

И опять загадка: как в Вашингтоне узнали о намерениях Уитмора передать по радио интервью с Брейзелом? Конечно, это мог рассказать и сам Брейзел во время вторичной обработки на базе. Впрочем, что ломать голову: раз узнали, значит, кто-то сообщил.

***

Известны некоторые детали и о восьмом самолете с таинственным грузом. В рейсе участвовали майор Эдгар Скелли, восемь членов экипажа и четверо из военной полиции. Полагают, что этим рейсом вывезли два трупа, но это вполне мог быть и один. Или даже что-либо иное, связанное с находкой, хотя на наличие какогото невероятно ценного груза указывает ряд необычных деталей. Один из членов экипажа, Роберт Слашер, рассказывает:

— Я проходил службу на розуэллской базе ВВС с 1946 года по 1952-ой. 9 июля 1947 года занимался загрузкой Б-29, который отбуксировали на площадку бомбового вооружения. Там находился ящик, который мы поместили в передний бомбовый отсек. Ящик охраняли четверо вооруженных солдат из ВП. Размеры ящика составляли примерно метр двадцать в высоту, полтора в ширину при длине в три с половиной метра. Вылетели из Розуэлла в Форт-Уэрт около 16.00.

(Почти в то же время в воздух поднялся девятый самолет. На борту находился Фрэнк Кауфман, и летели они на базу ВВС Эндрюс (вблизи от Вашингтона). По словам Кауфмана, на борту были тела[137]. Вероятно, два.)

— Летели на низкой высоте, около 4000-5000 футов (1200-1500 м), — продолжает Слашер.— Обычно летали на высоте 25000 футов (7500 м), и кабина герметизировалась. На этот раз летели низко, так как солдаты из ВП находились в бомбовом отсеке с ящиком.

В Форт-Уэрте нас встречали шестеро, в том числе трое из ВП. Ящик погрузили на платформу и отбуксировали.

Люди из их ВП уехали с ящиком. Среди встречавших были майор и старший лейтенант. Один из шестерых работал в похоронном бюро, он оказался школьным товарищем одного из членов нашего экипажа, лейтенанта Феликса Мартуччи.

Возвращаясь в Розуэлл, захватили Джесси Марсела, который провел ночь в Форт-Уэрте. Майора Марсела подвезли к самолету на джипе. Мы пробыли там около 30 минут и полетели обратно в Розуэлл.

Возвращались на высоте выше 20000 футов, и кабина была загерметизирована. Только вернувшись в Розуэлл, мы ясно поняли, что содержимое ящика было засекречено. Ходили слухи, что в нем находились обломки с места катастрофы. Были ли какие-нибудь трупы — я не знаю. Ящик был выполнен по специальному заказу, и никаких отметок на нем не было.

Полет был необычным: мы полетели с грузом и тут же вернулись. Какой-то поспешный рейс, так как обычно о полете мы узнаем накануне. На оба конца у нас ушло три часа пятнадцать минут. И в Розуэлл вернулись засветло. Лейтенант Мартуччи сказал: «Мы сотворили историю»[138].

***

Джесси Марсел прилетел в Розуэлл около восьми вечера и сразу направился в кабинет к Кэвитту.

— Покажите мне отчет по этому делу,— попросил он.

— Не имею права,— ответил Кэвитт.— К тому же вам это и не нужно.

Это уж было слишком! Два дня назад они ползали вместе по полю, собирая неизвестно что... И вдруг выясняется, что ему «это и не нужно»! Да и кто его поучает? Сам Кэвитт на базе всего лишь несколько дней и уже решает, что нужно, а что не нужно!

— Я хочу знать, в конце концов, я старше вас по званию,— Марсел использовал свой последний аргумент в выяснении отношений.

— Прошу понять меня правильно, и если вы не согласны, то урегулируйте, пожалуйста, этот вопрос напрямую с Вашингтоном[139]. Разговор был окончен. Чувство обиды осталось навсегда. Руководство ВВС не учло человеческий фактор, полагая, что сиюминутный жесткий приказ решает все проблемы кардинальным образом. ЭТО БЫЛО САМОЙ БОЛЬШОЙ ОШИБКОЙ В РОЗУЭЛЛСКОЙ ОПЕРАЦИИ.

Удрученный таким неожиданным поворотом событий, Джесси Марсел вернулся домой и сказал жене и сыну, интересовавшимся дальнейшей судьбой обломков, чтобы они никогда никому ни единого слова... Они ничего не видели, потому что ничего и не было...

10 июля 1947 года, четверг