Загадка штурмана Альбанова

Многие русские и иностранные летчики откликнулись на объявление Главного гидрографического управления. Но выбор пал на Нагурского. Немаловажную роль в этом, видимо, сыграло то, что он был еще морским инженером и служил в своем — морском — ведомстве. После личного знакомства с ним генерал-лейтенант Жданко решительно подписывает письмо в Главный морской штаб о назначении в экспедицию «военного летчика поручика Нагурского, приписанного к Морскому министерству и изъявившего желание принять участие в означенной экспедиции», хотя принять это важное решение было, видимо, не просто. Генерал-лейтенант Жданко, наверное, знал, что Нагурский открыто восхищался «выходками» своего друга юности военного летчика Нестерова и не только делал по-нестеровски виражи, но и повторил, как бы в пику заявлению, сделанному «Биржевым ведомостям» лицом, «занимающим высокий и ответственный пост в военном ведомстве», его мертвую петлю. А заявление это было таковым: «В этом поступке больше акробатизма, чем здравого смысла. Мертвая петля Нестерова бессмысленна и нелогична. Нестеров был на волосок от смерти, и с этой стороны он заслуживает полного порицания и даже наказания. Рисковать жизнью для того, чтобы только поразить трюком, — бессмысленно... Мне лично кажется, что вполне справедливым будет, если командир авиационной роты, к которой принадлежит Нестеров, поблагодарив отважного летчика за обнаруженную им смелость во время полета, посадит его на 30 суток под арест».

На Нагурского же Жданко возложил выбор системы самолета. А выбрать было непросто. Никто никогда не летал в Арктике. Видимо, это должен быть самолет, который может садиться на лед и на воду. Чтобы он был максимально грузоподъемным, обладал максимальной дальностью полета и в то же время был максимально прочен и компактен для перевозки на судне. У него обязательно должно быть воздушное охлаждение.

Нагурский докладывает о своих выводах Жданко, и тот, целиком доверившись молодому летчику, командирует его в Париж для закупки самолета, который он потом должен привезти в Христианию. Самолет по просьбе Нагурского красят в необычный для тогдашней авиации — красный — цвет. Чтобы, в случае вынужденной посадки, он был лучше виден на снегу. (И до сего дня с легкой руки Я.И. Нагурского самолеты полярной авиации несут на себе красный цвет.)

Вот тут-то, в Христиании, и произошел инцидент, о котором я уже упоминал: капитан Ислямов отказывается грузить самолет на судно. Может, вообще не стоило бы упоминать об этом в сущности малозначительном факте, если бы через семь лет в своих мемуарах, когда вроде бы уже не осталось никого в живых из свидетелей, по крайней мере самого Нагурского, капитан Ислямов напишет, что он, не в пример другим, с самого начала ратовал за использование самолета в поисках пропавших экспедиций и всячески помогал Нагурскому. А тогда Нагурский был вынужден обратиться к чиновнику Морского министерства, ведавшему снаряжением экспедиции, Л.Л. Брейтфусу (да-да, тому самому — несколькими годами позже издателю «Записок...» Альбанова), требуя погрузить самолет.

В начале июля Нагурский на «Эклипсе» приплывает в Александровск-на-Мурмане, откуда два года назад ушла в неизвестность «Св. Анна». На поиски ее и «Геркулеса» Русанова отправляется на «Эклипсе» Свердруп. Может, это было просьбой Нансена — то, что он уходил искать Именно «Геркулес»; Нансен с глубоким уважением относился к его молодому капитану А.С. Кучину, в свое время он спас Кучина от ареста царской полицией и вопреки решению норвежского парламента — в состав экспедиции могут входить только норвежцы — рекомендовал Амундсену взять его на «Фрам» для похода к Северному полюсу, но Амундсен неожиданно повернул к Южному, и Кучин блестяще зарекомендовал себя в этом походе.

На поиски Седова шла «Герта». В помощь- ей зафрахтованы пароходы «Андромеда» и «Печора», на которую и грузят самолет Нагурского.

И вот «Печора» идет на север. Но она зафрахтована только до места последней известной зимовки Седова — Крестовой губы на Новой Земле. Здесь она встречает «Андромеду», ушедшую к Новой Земле чуть раньше. Та уже побывала у Панкратьевых островов. А дальше?

— Увы, — вздыхает капитан «Андромеды» Поспелов, — судно зафрахтовано только до Панкратьевых островов, и я не имею права идти севернее.

А Нагурский мечтает начать свои первые полеты в Арктике как можно севернее, а именно с Панкратьевых островов — на северо-запад. Он знает, куда надо лететь — к Земле Франца-Иосифа. Интуитивно он чувствует, что лететь нужно именно туда. Однако пароход «Печора» зафрахтован только до Крестовой губы, могла бы туда подбросить «Андромеда», но самолет не убирается, на ее палубе, и, скрепя сердце, Нагурский начинает собирать его здесь.