Загадка Скапа-Флоу

Но свет огня впереди приближался, пока так и оставаясь на нашем курсе. Сквозь шум ветра я слышал, как сигнальщик будит команду в носовом кубрике:

— Подъем! Валите отсюда, если вам жизнь дорога!

В следующий момент перед форштевнем выросла огромная черная стена. Удар!.. Одновременно грохот и скрежет железа, раздираемого железом. Крен на правый борт.

Короткие команды с мостика:

— Стоп, обе машины! Обе машины, полный назад! Право на борт!

«Сан-Франциско» медленно повернулся и заскользил вдоль высокого борта другого судна. Сверху на нас смотрели ряды освещенных бортовых иллюминаторов. Затем чужое судно, как привидение, исчезло позади нас в снежной пелене…

Я спустился вниз, чтобы осмотреть повреждения. Было разрушено тросовое отделение и разорвана переборка носового кубрика. Внутри свистел ветер. Но чудесным образом никто из команды не пострадал.

Когда я вернулся на бак, в воду с грохотом уходила якорь-цепь правого борта. Я бегом отправился на мостик.

По пути я видел, как распахивались двери кают, и возбужденные пассажиры высыпали на палубу. Визжащий женский голос кричал: «Артур, на помощь, мы тонем!». И глубокий бас отвечал: «Успокойся, любимая, я же умею плавать!»

«Старик» был в штурманской рубке. Он только что встал с постели. Его знобило от лихорадки.

— Вы что, не видели судно раньше? — строго спросил он меня.

— Нет, господин капитан.

— А как называлось судно?

— Не заметил, господин капитан.

Он процедил сквозь зубы проклятие.

— Ох уж эти ученики на штурмана!

— Вы осмотрели пробоину? — спросил меня первый офицер.

— Пробоина над водой, господин Бусслер.

«Старик» подошел к окну и побарабанил пальцами по стеклу:

— По крайней мере, он хоть то видел, — проворчал он.

— Попытайтесь установить название судна, с которым мы столкнулись, господин Прин, — распорядился первый офицер.

Уходя, я отдал им обоим честь. Первый офицер ответил на мое приветствие, а «Старик» сделал вид, что не заметил его.

Внизу, в радиорубке я сел к радиотелеграфу.

«C.Q. - C.Q.», [86] телеграфировал я. — «Для всех. Здесь теплоход „Сан-Франциско“. Только что имели столкновение при подъеме вверх по течению. Просьба сообщить имя столкнувшегося с нами судна…»

Вслед за этим я надел наушники и стал ждать… Никакого ответа.

Затем тонкий писк ответного сигнала: «Здесь спасательное судно „Зеефалке“. Следую вверх по течению из Бремерхафена. Нуждаетесь ли Вы в помощи?»

«В помощи не нуждаемся», — ответил я.

Стоит позволить этим стервятникам буксировку, и придется в возмещение стоимости услуги заплатить половину стоимости судна.

Я продолжал ждать. Наконец снова писк сигнала. Позывной парохода регистра Ллойда. Текст: «Имел столкновение. Пожалуйста, ждите…». — Потом долгая пауза. И снова сигналы морзянки: «Для „Сан-Франциско“. В помощи не нуждаемся». И подпись: «Карлсруэ».

Слава богу! Я сорвал с головы наушники, вскочил и выбежал наружу.

Все пассажиры столпились на палубе. Они кутались в меха. Один из них остановил меня. Это был тот самый надушенный толстяк с черными миндалевидными глазами.

— Вы ведь четвертый офицер?

— Да, господин…

Он не нашел нужным представиться.

— Тогда я хотел бы задать Вам один вопрос, — продолжал он. — Я слышал все, молодой человек! Это самое невероятное, что случалось со мной до сих пор!

Его голос звучал все громче и возбужденней. Вокруг нас стала собираться публика.

— Перед аварией Вы разбудили экипаж! — Он повернулся к окружающим. — И Вы знаете, господа, что он сказал? Он сказал: «Каждый, кому дорога его жизнь, должен встать и спасаться!»

— Простите, я не так сказал.

— Что-о? Вы хотите меня уличить во лжи? Господа, Вы представляете себе? Экипаж будится, потому что судно в опасности. А мы, пассажиры, обрекаемся на то, чтобы утонуть!

Со всех сторон послышались одобрительные возгласы. Толстяк нашел свою публику. Как я узнал позднее, он был оперным певцом.

— Странные у вас здесь обычаи, должен я Вам сказать. То, что долг офицеров — оставаться до последнего момента, а долг капитана — гибнуть с судном, это Вам, по-видимому, незнакомо, юноша?

Ох, с каким удовольствием я врезал бы в эту по-бабьи тестообразную физиономию! Но пассажир — гость на судне, и мне остается лишь вежливо ответить:

— Если Вы полагаете, что имеете основания для жалобы, мой господин, то обратитесь, пожалуйста, непосредственно к капитану.

Я оставил его и поднялся на мостик:

— Разрешите доложить, господин капитан, название парохода — «Карлсруэ». К счастью, он не нуждается в никакой помощи.

«Старик» повернул ко мне голову, медленно обвел меня взглядом с ног до головы и зло произнес:

— К счастью? И Вы еще этому радуетесь? Лучше, если бы Вы были повнимательнее. Тогда не случилось бы все это свинство!

— Я не чувствую за собой никакой вины, господин капитан!

Он уставился на меня, затем молча встал и направился к двери. На пороге он обернулся:

— Вашу вину установит морской арбитражный суд! — и с этими словами захлопнул дверь за собой.

Я почувствовал себя так, как будто получил удар деревянным молотом по голове.