Загадка Скапа-Флоу

Разноцветное пламя в небесах искрилось и переливалось как никогда, озаряя поверхность залива желтым светом. Эндрасс без труда нацелил перекрестие визира на мостик эсминца. Его рука лежала на кнопке управления стрельбой, а глаза безотрывно следили за целью:

— Аппарат № 5 готов, командир!

Прин не реагировал, посмотрев сначала на преследователя, а затем на землю, чтобы оценить их скорость. Фон Фарендорф часто поднимал глаза к небу, следя за лучами, все еще перекрещивающимися наверху и тем, куда бежала лодка. Он ощущал беспокойство, и это чувствовалось в разговоре с Эндрассом.

— Черт бы их побрал! Почему эти лучи все время над нами? Они уже так близко, что, кажется, будто нас реально наблюдают. Неужели нас обнаружили? Может быть, так они отмечают вертикаль над нашей позицией?

— Нет, не думаю. Они ищут самолет. И просто сопровождают грохот наших дизелей. Они еще не поняли, что лодка могла осмелиться проникнуть в их неприкосновенную базу Скапа-Флоу.

— Но этот эсминец, вне всякого сомнения, гонится за нами, — проворчал вахтенный офицер.

— Не думаю, — коротко ответил Эндрасс, приложив бинокль к глазам и нацелив на британский корабль.

Несмотря на всю мощь своих дизелей, лодка продвигалась с душераздирающей медлительностью из-за сильного встречного течения, вызвавшего к тому же крупную волну. Наконец они прошли мыс Скейлдакой и медленно приближались к островку Глимс. Невдалеке, на фоне светлой поверхности Скерри-Саунд, темнели затопленные корабли. По левому борту во всю ширь открывался Кирк-Саунд. Кирк-Саунд — путь домой и дорога в открытое море, путь, которым они сюда пришли. Блокшивы, закрывавшие канал все еще сливались с Мейнлендом.

Из переговорной трубы донесся протяжный голос Шпара, говорившего, по обыкновению, в нос.

— Эй, мостик! Течение слабеет, командир, и недостаточно глубоко, чтобы снова идти северным проходом.

— Пойдем южным, — ответил Прин. — Именно поэтому я оставил Скейлдакой так далеко слева, чтобы проскользнуть между островком Лэмб и самым южным блокшивом, тем, что разломился напополам.

— Можете сблизиться с Глимсом до 300 метров. Там достаточно глубоко. У меня всё! — доложил Шпар.

Прин перевел бинокль влево, нацелив его на разломленный блокшив в дистанции около одной мили, но не смог рассмотреть деталей на темном фоне островов. Течение, бежавшее с юга Кирк-Саунд, подхватило лодку и понесло влево. Чтобы сохранить равновесие, нарушенное возникшим креном и вращением лодки, вахтенным пришлось широко расставить ноги. Прин, увидев, что дистанция до Глимса сократилась до 400 метров, скомандовал:

— Лево на борт!

U-47двинулась прямо против течения, менявшего курс порой на 90 градусов.

— Так держать!

— На румбе?

— На румбе 48,— доложил Шмидт.

— Стоп дизели!

Обшивка мостика перестала вибрировать. Для лодки, слегка замедлившей ход, стало трудней бороться с течением. Полярное сияние из оранжевого перекрасилось в синий цвет, на некоторое время чуть потускнев.

У стоявших на мостике перехватило дыхание. С нарастающей тревогой они наблюдали, как их стремительно нагоняет эсминец. Несмотря на темноту, он представлял уже не расплывчатую тень, а крупный силуэт с четким контуром.

Хэнзель не мог отвести от эсминца глаз. От путанных-перепутанных мыслей его голова шла кругом и, казалось, вот-вот взорвется. Похоже, наступал конец. Даже если предположить, что он уцелеет после надвигающейся гибели лодки, не видать ему родителей до конца войны. Одновременно старший матрос с облегчением заметил, что сила течения такова, что пенный след теряется в яростной пляске водоворотов. Как вдруг эсминец включил мощный прожектор.

Некоторое время луч, белый как мел, обшаривал поверхность моря, а затем погас. Хэнзель не успел перевести дыхание, как на мостике эсминца вновь замигал прожектор.

— О господи, он сигналит азбукой Морзе, — натужно выдавил Эндрасс, не отрываясь от процесса управления стрельбой.

— Он запрашивает опознавательный, — пробормотал фон Фарендорф.

— Что отвечать, герр капитан-лейтенант? — с тревогой спросил Хэнзель.

— Ничего! — рявкнул Прин.

Султан ледяных брызг окатил рубку. Эсминец продолжал неумолимо приближаться, озаряя тьму новой серией сигналов.

— Он поймал нас, и не будет… выдохнул Эндрасс, и, не закончив предложение, почти прокричал: — О боже! Он уходит!

С глазами, выкатившимися из орбит, Хэнзель увидел, что эсминец меняет курс. Когда он повернулся бортом, рука Эндрасса невольно потянулась к кнопке управления стрельбой, но Прин хранил молчание.

Несколько минут спустя все шестеро, стоявших на мостике, с изумлением наблюдали, как эсминец растворился в темноте на полной скорости, оставив за собой белый кильватерный след.

Эндрасс первым пришел в себя. Он поморгал, словно пытаясь удостовериться, что не спит, а затем повернулся к Прину и воскликнул, растягивая слова сильнее обычного:

— Ну, командир, этой ночью мы повидали все!

Командир оставался неподвижен. Казалось, он ничего не слышит. Фон Фарендорф, в свою очередь, медленно отходил от парализовавшей его апатии. Он вытер ладонью брызги со лба и произнес голосом, охрипшим от переживаний: