Загадка Скапа-Флоу. Рейд германской подлодки в святая-святых британского флота

Настроение в команде было скверным. Мы уже несколько недель были в пути, а теперь уже целый день – на якоре в видимости берега. И что же? Никому не суждено сойти на берег!?

Ночью реи скрипели на ветру, а утром старый парусный мастер с каплей на носу рассказывал всем, кто его мог слышать: «Домовой проклял эту ночь. Он разозлился на скрягу Шлангенгрипера, и мы еще увидим, что будет».

До среды мы совершили удачный переход. Ветер дул с кормы, и мы делали хороший десяток миль в час. Затем ветер медленно зашел на юго-запад, и с юга поднялась высокая, густая стена облаков. Солнце поблекло, стена быстро росла, выкрашивая все в серый цвет.

Ветер повернул на юг. Перед собой он гнал мертвую зыбь и волну с пенистым гребнем, дрожащую от сдерживаемой мощи.

В четыре часа я сменился с вахты. Новая вахта заступила в штормовках и морских сапогах.

Мы спустились в кубрик и улеглись в койки, сырые от пропитавшей все влаги. Но сон не шел. Судно скрипело и дрожало, паруса трещали, шумело море, завывал ветер.

Тут мы услышали резкий свисток третьего офицера и вслед за ним хриплый крик Стёвера:

– Приготовится на бом-брамселе! Четыре долой!

Топот ног по палубе. Скрип тросовых блоков, звон цепей.

Парусный мастер сидел у нас в кубрике.

– Это на него похоже, – сказал он скорбно, – капитан Хильгендорф так не поступил бы. Видели бы вы, молодые люди, как мы пробивались через шторм у мыса Горн! Не потеряв ни одного паруса!

Никто не ответил. Мы лежали в койках и ждали, когда раздастся команда: «Свободной смене – на верхнюю палубу!».

Она не могла не поступить. И мы со смутной неистовостью ждали ее все это время.

– Недотёпы! – проворчал парусный мастер и вышел. Порыв ветра с треском захлопнул за ним дверь.

И снова – пронзительный свисток: «Приготовиться убрать обер-брамсель!».

Снова звон цепей, скрип блоков, хлопанье на ветру спускаемых парусов.

И вдруг звук удара, похожий на пушечный выстрел, а вслед за ним – резкий, пронзительный треск.

Я высунулся в иллюминатор. Небо было свинцово-серым. Палуба покрыта пеной перекатывающихся волн, и высоко над нами на ветру, как крылья громадной птицы, трепетали клочки разорванного обер-брамселя.

Теперь убирался крюйс-брамсель.

– Приготовься, на грот вызовут и нас, – сказал Кремер.

И в следующее мгновенье над нашими головами послышались знакомые шаги «Старика»:

– Я полагаю, мы должны объявить аврал, господин Рудлофф, – донесся его голос сквозь шум ветра.

Мы повыскакивали из своих коек, не дожидаясь команды Стёвера «Всем наверх!»

Нас поставили на обтяжку тросов и крепление лодок. Тонкий силуэт Шлангенгрипера в его мохнатой белой шапке маячил наверху на шканцах.

– Кажется, сейчас станет совсем туго, – услышал я Кремера, – сам пророк спустился из преисподней.

– Свободной вахте, приготовиться на гитовых[81 Снасть бегучего такелажа для быстрого уменьшения площади паруса при взятии рифов и уборке паруса.] и горденях![82 Снасть бегучего такелажа для подтягивания паруса к рею.] Мы бросились по местам, вахта правого борта – на правый, вахта левого борта – на левый борт.

«И-и-и, раз!.. И-и-и, раз!.. И-и-и, еще раз!» – напевно командовал ведущий. И, подчиняясь единому ритму, мы со всей силой налегали на трос, так, что наши ладони горели, а спины взмокли от пота. Грот бился на ветру, как заарканенный зверь. Пока мы его не усмирили, он трещал и хлопал еще битых полчаса.

Боцман натужно прокричал Виташеку:

– Послушай, Мар, обер-брамсель нужно снова закрепить! Возьми-ка с собой двоих юнг!

Виташек кивнул:

– Прин и Штабс, за мной! – и вмиг очутился на вантах.

Мы полезли вслед за ним. Наверху ветер был еще крепче. Под его напором гудели мачты, со свистом раскачивались ванты, полоскались и хлопали по телу наши штормовки.

Мы поднялись, каждый на свою рею. Став ногами на перт, медленно перемещались вдоль рей. Судно сильно кренилось на правый борт. Мы висели прямо над водой, на высоте около тридцати метров. На фоне темной воды ярко светилась белая пена волн.

Парус едва удавалось усмирить. Порывы ветра следовали один за другим, расправляли его складки, и по нам хлестала мокрая парусина, стремясь сбросить с пертов. Это походило на то, как бьется, хлопая крыльями, гусь, схваченный за шею.

Я слышу крик Штабса. Ударом паруса его все же сбросило с перта, и он повис на рее, беспомощно болтая ногами в воздухе.

В два броска Виташек оказался рядом с ним, ухватил за ворот и снова поставил на перт. Затем он отправил Штабса назад, на салинг,[83 Узел крепления двух смежных звеньев составной мачты.] а мы закрепили парус уже вдвоем.

В семь часов стемнело. Казалось, что шторм только и ждал наступления ночи. Тяжелые волны, одна за другой, захлестывали палубу, разбивались на ней и мощными потоками воды скатывались назад, срывая на своем пути все, что было даже крепко-накрепко закреплено. Все вахтенные поднялись на шканцы, потому что на верхней палубе удержаться было невозможно.