Загадка страха. На чем основан страх и как с ним быть

Однако чтобы такое свободное движение в будущее не превратилось в блуждания, оно должно сдерживаться ощущением преемственности и дистанции (связанным с прошлым). С другой стороны, ощущение преемственности и дистанции должно периодически прерываться манящими перспективами, иначе оно перейдет в инертность. Перед нами вновь противоположность сна и бодрствования в ином обличье. Ощущение преемственности и дистанции сродни сну, а побуждение активно осваивать будущее тяготеет к сверхбодрствованию — при этом расширяются границы опыта и восприятия, т. е. происходит растяжение по направлению к периферии. В промежутке между этими тенденциями рождается вера в смысл и в себя. В ритмичном чередовании расширения и сжатия, открытости и активности, с одной стороны, и закрытости и инертности, с другой, разворачивается индивидуальное, самопознающее и самоощущающее сознание. Со стороны открытости и активности подстерегает страх: если она, как описано выше, перевешивает, то гипервпечатлительность влечет за собой хаотичный выплеск волевых сил и паническую реакцию судорожного зажима. Когда же перевешивает закрытость и пассивность, возникает опасность утраты связей, в конечном итоге одиночества. От страха перед страхом сверхвпечатлительные люди впадают в эту односторонность, т. е. бегут из одной крайности в другую. Правильный путь есть активная, осмысленная, умеренная открытость, рожденная из «высшего одиночества», укорененности в самом себе, которое мы теперь называем преемственностью и дистанцией, — бодрственность, образумленная сном.

Если задаться вопросом, откуда берется опыт преемственности и дистанции, эта опора, необходимая, чтобы справиться с будущим (а значит, и совладать со страхом, так как страх всегда сопряжен с будущим), и (поскольку второй вопрос неотделим от первого) какие сферы нашего существа не подвержены влиянию ритмов сна и бодрствования, то мы натолкнемся на определенную взаимосвязь. Здесь я могу коснуться ее лишь вскользь, но очень рекомендую основательно над ней поразмыслить.

Ведь масштабы смены сна и бодрствования гораздо значительнее, чем принято считать. Во сне самосознание пропадает, а с ним забывается и вся та сфера, которую мы обычно называем эмоциональной, — радость, огорчение, удовольствие, гнев, сострадание, чувство прекрасного и безобразного. И чем глубже сон, тем дальше она отступает. Что же тогда сохраняется принципиально неизменным? Физическое тело с жизненными процессами и функциями, т. е. процессами кровообращения и обмена веществ, дыхания и т. д. Все это продолжает «работать» в целом размеренно и нормально, пусть и несколько замедленно в фазе глубокого сна, а в так называемой фазе быстрого сна (сон с бурными сновидениями, когда порой мы даже сознаем, что спим) довольно активно. Как известно, спокойное, комфортное состояние этой сферы не просто помогает, но позволяет заснуть. Позитивные телесные ощущения служат для сна, так сказать, входной дверью. Иными словами, чем крепче «спят» телесные функции, т. е. чем глубже они уходят из зоны ясного сознания, чем меньше внимания к себе привлекают, тем лучше мы засыпаем. Мы прямо-таки погружаемся в эту сферу подсознательных, «спящих» телесных функций как в мягкую колыбель. Здесь мы отдаляемся от процессов внешнего мира, от чувственных впечатлений; здесь находятся и истоки опыта преемственнности, обретаемого нами в земной жизни.