Загадка Таля. Второе я Петросяна

Непревзойденное понимание позиции, глубокие аналитические способности, мышление стратега в сочетании с несгибаемой волей, мужеством, огромным чувством ответственности, трудолюбием, наконец, с самым серьезным отношением к своему здоровью, физическому состоянию все это, слитое вместе, создало характер, которому каждый, наверное, хотел, но, увы, не каждый мог подражать. Целые поколения шахматистов учились у Ботвинника, играли по Ботвиннику, безоговорочно признавая его лидером советской шахматной школы.

Мог ли что-нибудь противопоставить этому титаническому характеру Таль? Мог. И не только талант, который уже признавался всеми, не только свои необычайные достижения — ни один человек в истории шахмат не успевал за три года сделать столько, сколько успел Таль.

Каждый по-настоящему великий шахматист обогащает шахматную борьбу чем-то своим, индивидуальным. Ботвинник, при всей разносторонности своего творческого облика, отводил важнейшую, первостепенную роль стратегическому плану. Он стремился к тому, чтобы партия — от первого до последнего хода — представляла собой единое целое, чтобы она была архитектурным сооружением, из которого нельзя вынуть, не нарушив стройности замысла, ни одного кирпичика.

Отдавая должное мудрости Ботвинника, признавая его могучую силу стратега, непревзойденное умение одинаково искусно вести игру во всех ее стадиях, Таль вместе с тем видел в стиле Ботвинника и уязвимые стороны. Он видел, что в игре чемпиона стратегия, как упрямый педант, начинает иногда подавлять тактику, что стратегическим замыслам, требованиям шахматной логики приносится порой в жертву комбинационное начало, избегается риск. Некоторые же из творческих воззрений Ботвинника он не принимал из принципиальных соображений. Основное столкновение базировалось все на том же тезисе: Ботвинник играл, как он сам писал, «по позиции», то есть подчинялся логике позиции, Таль же верно следовал логике борьбы. Веря в правоту своих шахматных принципов, своих творческих взглядов, Таль считал, что они выдержат испытание на прочность даже в столкновении с таким сильнейшим противником, как чемпион мира.

Так получилось, что в матче, где встретились представители одной — советской шахматной школы, столкнулись в то же время разные стили, разные подходы к ведению шахматной борьбы, столкнулись две яркие личности, два талантливых индивидуума, один из которых десятки лет — и с каким успехом! — сложным образом доказывал, что дважды два — это четыре, а другой приводил не менее веские доводы в пользу того, что дважды два — пять.

С одной стороны — представитель классического стиля, глубокий стратег, непревзойденный аналитик, с именем которого связана целая эпоха в истории шахмат. С другой — яркий комбинационный талант, импровизатор, ниспровергатель догм и канонов, верящий не столько в правила, сколько в исключения, но прежде всего верящий в себя.

С одной стороны — доктор технических наук, серьезный ученый, сдержанный в выражении своих чувств, сдержанный в жестах, неторопливый, обдумывающий каждый свой шаг, пунктуально придерживающийся раз и навсегда установленного режима. С другой — журналист, острый на язык, мечтавший еще несколько ^-лет назад о карьере эстрадного актера, любитель экспромтов, натура живая, артистическая, легко поддающаяся настроению..

Стоит ли поэтому удивляться, что матч вызвал огромный, совершенно небывалый интерес и расколол весь шахматный мир на две части, буквально никого не оставив равнодушным? До каждого уголка всех континентов докатывались сейсмические волны шахматного землетрясения, эпицентр которого находился в Московском театре имени Пушкина.

Оценивая шансы сторон, пресса приводила много «за» и «против». Отмечалось, например, что Ботвинник мало играл в последние годы, что он уступает сопернику в тактическом искусстве, что он, по всей вероятности, будет попадать в цейтнот, а борьба в цейтноте — излюбленное занятие Таля. Наконец, принимался во внимание тот бесспорный факт, что чемпион намного старше претендента и ему будет трудно выдержать длительное напряжение матча.

Не было недостатка и в аргументах иного характера. Да, Таль моложе, но он и менее опытен, тем более в матчевой борьбе, которая сильно отличается от турнирной. Таль, безусловно, уступает Ботвиннику в стратегии, в понимании позиции, в искусстве домашнего анализа, он хуже разыгрывает эндшпили.

Но и сторонники Ботвинника, и сторонники Таля единодушно сходились на том, что огромным, если не решающим фактором явится победа воли. Матч выиграет тот, кто сумеет навязать противнику свою манеру игры, кто сумеет направлять партии в удобное для себя русло, чья воля, характер, выдержка окажутся тверже. В этом состязании характеров важную роль должна была сыграть первая партия. Значение первой партии возрастало еще и потому, что соперники до сих пор никогда за доской не встречались.