Загадка Ватикана

«Что за чушь он несет!» — подумал юноша. Ему ничего не было известно о борьбе религий в ту эпоху, когда единственная святая истина еще не пробила завесу мрака. А так как адепт Митры принялся горячо объяснять ему все преимущества своего божества, он вынужден был призвать на помощь Гермогена.

— Вот человек, который с удовольствием побеседует с вами, — схитрил Басофон.

Гигант опять стал поминать непобедимое Солнце, добавив, что кровь первоначального быка, как известно, раскалила дневное светило и если вдруг перестанут приносить ему кровавые жертвы, оно остынет и обречет Землю на гибель.

— Доказательство тому, — добавил он, — то, что солнце временами греет не очень жарко, но благодаря крови жертв оживает и продолжает свой победоносный путь.

— Вы говорите о солнцестояниях. Но позвольте заметить вам, что быки здесь абсолютно ни при чем.

— А кто же, по-вашему? — обиженно поинтересовался гигант.

— Душа мира. Именно она властвует над Вселенной. Я имею в виду принцип гармонии.

— О чем вы говорите? Борются две противоположные силы, и битва эта движет миром.

Дискуссия привлекла внимание римского воина. Понукая свою истощенную клячу, он приблизился к спорщикам.

— Эй вы! — громовым голосом вскричал он. — Не хватит ли вам болтать без умолку? Кто вернулся из могилы? Кто может рассказать, что происходит в потустороннем мире? Никто. Так что все религии — выдумка жрецов и философов, которые нашли способ держать народ в страхе, чтобы помыкать им.

Неожиданно объединившись, Гермоген и гигант дали отпор солдату.

— А откровения? А Божественные проявления? А сновидения?

Солдат так расхохотался, что лошадь его отпрянула и, споткнувшись, чуть не рухнула на обочину.

«Вот оно, состояние умов, — подумал Басофон, — тут надо наводить порядок. Разве не повезло мне, что я живым вознесся на Небо и своими глазами видел вещи, в которые остальные должны только верить, ибо не столкнутся с ними? Я живой свидетель, и с теми, кто мне не Поверит, поговорит мой посох!»

И он влез в спор, перебив спорящих, которые сразу замолчали.

— Мне, Басофону, сыну губернатора Марсиона, выпала честь побивать в Небесном Царстве и убедиться, что все ваши религии и философии яйца выеденного не стоят. Я видел Духа Святого и Матерь Божью. Мог бы встретиться с Мессией, но тот был занят. Что касается Бога Отца, то к нему могут приблизиться только архангелы, да и то повернувшись спиной, дабы не ослепнуть, и обмахивая себя крыльями, чтобы не сгореть от сильного жара, испускаемого Божественным огнем.

Гермоген опомнился первым.

— Что за басни ты нам рассказываешь? Ты в своем уме? Вмешался римлянин и страшно закричал:

— Это иудей! Хуже того: он фанатик из секты так называемого Кристуса! Встречал я таких в Афинах. Они кичатся тем, что якобы им одним известен путь к спасению. Они замышляют заговор против императора. Мне сказали, что они даже разбивают статуи богов и осмеивают наши древнейшие традиции.

Гигант состроил гримасу, выражающую крайнее отвращение, и бросил:

— Никто не может сравниться с непобедимым Солнцем. У иудеев с их вероисповеданием нет будущего перед лицом Великого Митры.

— Фи… — фыркнул Басофон, — я, побывавший на Небе, могу вас всех заверить, что Митрой там и не пахло. Если уж и есть непобедимое солнце, так это один только Мессия, восставший из мертвых, а не Орфей, Озирис, Гермес или Митра, которые суть измышления доходяг поэтов и философов.

Поднялась суматоха. Караван враз распался. Ослы и лошади понеслись в разные стороны, и седоки тщетно пытались их сдержать. Гермоген шепнул сыну Сабинеллы:

— Бежим, пока тебя не разорвали. Видишь, как не любят почитателей этого Христа. Смени религию, так будет лучше для тебя!

— Что я видел, то видел. Пусть только попробуют драться со мной, если осмелятся!

Суматоха улеглась. Солдат и гигант спешились и подошли к Басофону, все еще сидящему на осле. Они были разъярены.

— Будучи римским гражданином, да к тому же солдатом славной армии божественного императора Траяна, я не могу позволить какому-то хаму публично оскорблять религии, признанные Сенатом. Этот человек — богохульник, и он должен быть наказан!

Прокричав это, он вынул меч из ножен, висевших на боку, а Басофон в это время слезал с осла.

— Ах ты, наглец! — зарычал гигант. — Посмотрим, спасет ли тебя распятый раб от римского могущества, защищающего наши права.

— Послушай, — зашептал Гермоген, — извинись перед этими благородными господами, и я уверен, что их великодушие…

— Ни за что! — заупрямился Басофон. — Эти люди еще не знают меня. Пусть начинают, коль хотят отведать моего посоха!