Загадка XIV века

В 1300 году папа Бонифаций VIII учредил Юбилейный год, во время которого кающимся в грехах безвозмездно отпускали прегрешения, если они совершали паломничество в Рим. Бонифаций намеревался превратить Юбилейный год в грандиозный праздник католической церкви, но первое же празднование Юбилейного года в 1300 году привело в Рим такое большое число паломников, что город обедневших за время пребывания римских пап в Авиньоне обратился к Клименту VI с просьбой отмечать Юбилейный год через каждые пятьдесят лет. Папа, исходя из принципа, что «понтифик обязан осчастливливать своих подданных», удовлетворил ходатайство, изложив свое согласие в булле 1343 года. В этой же булле Климент VI сформулировал правила платного получения индульгенций. Он пояснил, что самопожертвование Христа и благие деяния Богородицы и святых создали неиссякаемое Сокровище индульгенций и за определенное воздаяние в пользу церкви каждый может получить в этом Сокровище свою долю.

В 1350 году паломники наводнили дороги в Рим, устраиваясь на ночлег у костров. Ежедневно около пяти тысяч паломников входили в город и уходили, обогащая домовладельцев, предоставлявших им кров и стол, несмотря на ограниченные запасы продовольствия в городе. Вечный город без понтифика обеднел; три базилики стояли в руинах, собор Святого Павла пострадал от землетрясения, а Латеранский собор наполовину разрушился. На монастырских дворах, заросших травой, паслись козы. Тем не менее святые реликвии, обладавшие божественной благодатью, были выставлены для всеобщего обозрения, и кардинал Анибальди Чеккано, легат Юбилейного года, со знанием дела руководил наплывом паломников, жаждущих получить индульгенцию.

По словам Виллани, в Риме во время Пасхи находилось около миллиона паломников. Вероятно, такое большое число людей, желавших поклониться церковным реликвиям, объяснялось намерением получить индульгенцию и начать благочестивую жизнь, чтобы чума больше не повторялась, но также можно предположить, что условия пребывания в Риме не были столь плохими, как отмечают хронисты.

Церковь во время и в первые годы после чумы крайне обогатилась. Нередко находившиеся при смерти люди, чувствуя за собой многочисленные грехи, завещали свое состояние религиозным организациям. Парижская церковь Сен-Жермен-л’Оксеруа получила за девять месяцев 1350 года сорок девять посмертных даров, в то время как в предыдущие восемь лет — лишь семьдесят восемь. Еще раньше, в октябре 1348 года, городской совет Сиены приостановил на два года ежегодное выделение средств религиозным благотворительным учреждениям, поскольку «эти учреждения безмерно обогатились за счет крупных пожертвований». Во Флоренции центр ремесленных цехов Орсанмикеле получил триста пятьдесят тысяч флоринов для оказания помощи беднякам, но затем руководителей этой организации обвинили в использовании полученных денег на личные нужды, на что последовало объяснение: «самые бедные и нуждающиеся умерли во время чумы».

Обогащение церкви вызвало недовольство, ибо духовенству припомнили, что во время чумы священнослужители халатно относились к своим обязанностям; к тому же вражду к церковникам разжигали непримиримые флагелланты. То, что священнослужители во время чумы умирали равно, как и миряне, не принималось в расчет, а вот то, что они не всегда бывали у умирающих или за услуги свои назначали чрезмерно большую плату, вызывало негодование. Эта враждебность проявилась даже во время Юбилейного года. Однажды, когда кардинал-легат ехал верхом во главе процессии, в него выстрелили из лука, угодив стрелой в головной убор. Легат тотчас отбыл в Неаполь, но умер в пути, выпив, как говорили, отравленное вино.

В Англии в 1349 году во время всплеска антиклерикализма жители Уорчестера сломали ворота монастыря Святой Марии и избили монахов. В том же году в Йовиле, когда епископ Бата и Уэллса служил благодарственный молебен по случаю ухода чумы, его прервали сыновья умерших во время этого бедствия, после чего заперли епископа с прихожанами в церкви, где они пробыли до утра.

Враждебность народных масс вызывали и разбогатевшие религиозные ордена. Найтон в своем труде сообщал, что в Марселе убили сто пятьдесят членов францисканского ордена (с пометкой «правильно сделали»), а в Магелоне из ста шестидесяти монахов в живых осталось лишь семь (опять же с замечанием — «семь живых и то много»). Нищенствующие ордена обвиняли в поклонении деньгам и «поиске земных и плотских утех».