Загадка жертвы

Вопрос завел меня в тупик. Василиса говорит, что Писакин завидует Вишневскому, а зависть – штука такая: она на что угодно может толкнуть человека. Но вот опять же сам Вишневский сомневается, что этот его дружок способен на такой поступок. Кому верить? Если бы я лично видела этого Писакина, говорила с ним, то могла бы составить о нем свое личное мнение. Организовать идеальную кражу картины в Москве, а потом провернуть гамбит с похищением этой же картины вторично у Вишневского с намерением кинуть того на бабки или, что еще хуже, специально поставить популярного художника на счетчик и срубать уже с него хорошие денежки (картина-то не один миллиончик-то стоит) – тут нужен недюжинный ум. Есть ли он у Писакина и способен ли он на такие вот авантюрные планы?

Я нетерпеливо заерзала на сиденье, мысли стали работать с такой скоростью, что я еле за ними успевала.

«А, может быть, художник Писакин и эта вертихвостка просто работают на кого-то? – рассуждала я. – Тем более что принесли Вишневскому картину некие Валентин Сергеевич и Вовчик, которые вели себя нагло и самоуверенно. Блин, да у них тут целая шайка!» – подытожила я свои размышления.

– Ну, с чего-то ведь надо начинать, – сказала я себе. – Поэтому что тебе мешает, дорогая моя, подняться в студию и познакомиться с этим самым художником поближе? А заодно и с неуловимой Виталией. И накрыть эту милую шайку-лейку с поличным? Если, конечно, это именно шайка-лейка, а не обычная художественная сессия с натуры. В любом случае, – рассудила я, – нужно как-то версию Писакин-Виталия-картина отрабатывать. Поэтому давай-ка поднимайся и вперед, на приступ студии!

Глава 21

Поднявшись на лифте на пятый этаж, я встала в нерешительности. На площадке было две квартиры, и обе были без номеров. Василиса, назвав мне номер дома и этаж, не сказала номера квартиры. Сказала, что точно не знает. Но ведь я тогда и не думала, что мне придется подниматься к Писакину и проверять свою версию.

Ну да ладно. Запахи на площадке витали самые разнообразные, но определить, за какой именно дверью варят борщ, не составило труда. Методом исключения я поняла, что студия Писакина находится за другой дверью, натянула на лицо голливудскую улыбку и позвонила.

Не успела я убрать руку со звонка, как дверь резко и широко распахнулась.

– Виталия, я же просил тебя не опаздывать! – рявкнул прямо мне в лицо густой мужской бас.

Я отшатнулась, а мужчина, который открыл дверь, опешил. Это был огромный бесформенный дядька примерно пятидесяти лет, обычно таких называют «шкафами», с густой растрепанной бородой и лохматой седой шевелюрой, припухшими то ли от запаха краски, то ли от пьянства (с художников станется!) глазами. На нем было что-то вроде халата, какие обычно носят кладовщики, а на руки были еще надеты черные нарукавники. Одежда вся была заляпана разноцветными пятнами, и пахло от дядьки, как от фабрики по производству скипидара.

– О, простите, – протрубил он, извиняясь.

Я же снова быстренько натянула на лицо улыбочку до ушей и ответила:

– Ничего страшного.

А сама подумала: «Ну и медведь! Лохматый, прямо как бурлак с Волги-матушки реки».

– Я думал, это моя натурщица. Опять, окаянная, опаздывает, – проокал Писакин, подтверждая свое коренное волжское происхождение.

«Земляк, значит», – обрадованно подумала я.

Но тут в художника закрались некие подозрения, и он, косо посмотрев на меня, спросил:

– Может, она вас вместо себя ко мне отправила? А то с этой Виталии станется. Нет, – тут же твердо заявил он, оглядев меня с ног до головы оценивающим взглядом. – Наверное…

– Я пришла сюда, – перебила я Писакина, – сама, и никто меня не присылал. Вернее, присылал, но не совсем к вам, – решила я и дальше изображать ушлую фотографку и нагло спросила: – Я войду?

Художник посторонился, и я просочилась в квартиру. Не дожидаясь приглашения, я, не замедляя шага, направилась из коридора в комнаты, попутно осматривая все вокруг на предмет подозрительности и продолжая вещать:

– Я, собственно, ищу Виталию. И никак не могу ее найти. Мне сказали, что она у вас.

Я резко развернулась и посмотрела снизу-вверх на дядьку.

«Уж я-то, кажется, немаленькая, но этот Писакин так просто монстр! С такими габаритами красть картину не очень удобно. Всегда есть вероятность засветиться, и с такими параметрами, в случае чего, за шторами не спрячешься», – размышляла я.

Писакин, поначалу немного опешивший от моей наглости, скоро пришел в себя и даже попенял мне своеобразным своим окающим говорком:

– Вообще-то я вам сюда пройти не предлагал. Тут у меня, понимаете, студия, художник я – Владимир Писакин, – добавил он таким тоном и посмотрел на меня так, словно это имя должны знать все, причем не только в Северной столице, но и за ее пределами, а как услышат, так сразу падать ниц перед его талантом.

Я сделала вид, что прониклась. Но отступать мне было некуда, поэтому пришлось навешать и Писакину лапшу про модельное агентство и роль Виталии в его продвижении.