Загадки дядиной квартиры (СИ)

— «Как матрос сошел с ума, прошел день, другой, да и вроде все было спокойно, все постепенно успокоились, но одним прекрасным утром мы обнаружили перерезанные веревки на том месте, где безумца того связали. Самого же психа на месте не было, а вместе с ним пропал еще один матрос. Видимо, тоже сошел с ума, развязав такого же ненормального, и они вместе утопились. Тут- то всех окатила паника пуще прежней. Ну и дальше, с интервалом день-два, пропадало еще по одному матросу. Все были в диком ужасе, даже Феликс, несмотря на все попытки казаться спокойным очевидно для всех, был не на шутку напуган. Происходящее не поддавалось никаким логическим объяснениям, что пугало еще сильнее. Так, одним прекрасным утром, когда большая часть матросов уже утопились, на ежедневной раздаче продовольствия мы не обнаружили Серого. Боже, как же мне было тогда горько, я был сам готов утопиться от потери лучшего друга… Паша тогда обошел пол острова, тщетно пытаясь найти среди деревьев друга, теша себя надеждой, что Серый решил пойти вглубь острова и заблудился. В тот же день со словами — «Я не хочу ждать того момента, когда меня заберет безумие» — повесился Жан… Мартинес. долго пытался его отговорить, но в конечном итоге, уставший от происходящего ужаса, профессор Де Жермен так и…» — во время своего повествования, Гуревич, сам того не замечая, залил свои щеки слезами — «…понятно… Примеру Жана последовали и оставшиеся в живых матросы. Никто, никто из них уже не видел надежды на спасение. Все, один за другим, залезали в петлю, а побледневший Феликс, все еще как-то пытался отговорить несчастных, но его речи не возымели успеха, Да и в пустом взгляде самого Ф-Феликса уже почти не читалось надежды. Осталось нас тогда четверо, я, Феликс, Эльза, ну и твой дядя… Паша, А на с-с-сле-следующий… следующий день… утопилась и Эльза. Паша все также прочесывал лесок и нашел какой-то храм. Тогда мы втроем отправились осмотреть его. На двери в храм была написана странная молитва на полумифическом языке. Мы с Пашей ее прочитали и, долго думая что делать, мы в конце концов открыли двери храма. Внутри была одна большая просторная комната, стены которой были исписаны текстами на том же языке, на котором была написана молитва, а в центре комнаты, стоял алтарь».

Гуревич вдруг замолчал. В доме повисла тишина, разрушенная моим вопросом — «Ну, алтарь, а что дальше??» — через несколько секунд Гуревич тихо сказал — «а дальше…» — и на несколько секунд снова замолчал, но затем вдруг, схватившись руками за лицо, истерично закричал — «а дальше, черт побери, появилось оно! оно! огромное, чешуйчатое существо, ужасное, с щупальцами, страшное, большое, огромное!!! Мы все трое побежали из храма к берегу, а в воде стояли они!!!» Вдруг Гуревич остановился, но кинув безумный взгляд сначала на меня, потом на Вову, продолжил орать: «Существа в чешуе, размером с человека! понимаете?? по пояс в воде, на берегу стоят какие-то морские твари, да еще и ржут!!! остров был проклят, чертов остров был проклят! проклят! проклят! проклят! вы думаете, я вам достанусь?? вы думаете, я стану вашим?? нет, я уж лучше повешусь!!!» Тут Вова вдруг встал с дивана, выставил руки вперед и, подбежав к Егору Михайловичу, принялся его успокаивать. «Так, Егор Михайлович, спокойно, спокойно, все хорошо, все позади, вы сейчас дома, тот остров очень далеко, не нервничайте, спокойно, все хорошо…». Старик постепенно начал приходить в себя. Вдруг Вова повернулся в мою сторону и сказал: «Саня, сгоняй на кухню, принеси стакан воды» — после чего, продолжил успокаивать Гуревича. Я же, недолго думая, поднялся с дивана и быстрым шагом отправился на кухню, где из-под крана набрал в стакан немного воды. Сразу же, как набрал воду, я быстро пошел обратно в гостиную, где отдал стакан красному от слез и крика Егору Михайловичу. Дрожащими руками он взял стакан, сделал несколько небольших глотков, после чего вытер рукой лицо и, сделав глубокий вдох, допил воду.