Загадки дядиной квартиры (СИ)

Некоторое время, Гуревич приходил в себя. В комнате было тихо, и только всхлипы хозяина дома сотрясали тишину. По проишествию пары минут Гуревич поднял взгляд на меня и, заикаясь, сказал — «И… и-и-извините… я… я не хотел… я не знаю, что сейчас на меня нашло…» — Вова положил руку на плечо Гуревичу и тут же ответил — «Не волнуйтесь, все нормально.» — после чего, задал ему вопрос — «Ну так, чем все закончилось??» — тут в диалог вмешался я — «Вова, не надо. Извините нас, мы, наверное, пойдем…» — однако, уже чуть более бодрым тоном меня перебил сам Гуревич — «Ничего, все хорошо. Что было дальше?? А я не помню, помню, как мы уже были на спасательном корабле под одеялом. Тут в моей памяти пробел. А и еще, Мартинес… Мартинес тоже утопился. Хоть я этого и не помню, я знаю точно, он также утопился. Паша потом еще убеждал людей в музее, что на острове нет никаких археологических ценностей. Это, насколько я помню, было несложно, а вот убедить правительство и полицию в том, что на острове все деревья покрыты грибком, выделяющим ядовитые пары, вызывающим галлюцинации, было сложнее. Но Паша был человеком умным и за годы жизни и работы во Франции завел нужных знакомых. Все смерти были признаны самоубийствами в состоянии аффекта, остров закрыли. СМИ отодвинули в сторонку и случившееся замолчали. Почти никакой информации не всплыло. Вроде бы остров еще хотели толи химикатами обработать, толи и вовсе выжечь всю растительность на нем, но как-то так получилось, что все забыли. Как же все-таки хорошо, что Паша смог толкнуть эту телегу с грибком, а то нас бы закрыли в психиатрической лечебнице или того хуже, в тюрьме. Я еще долго работал на музей, но уже почти никуда не ездил, большую часть времени в кабинете сидел, бумаги составлял. Вот такая история».

На короткое время вновь повисла тишина, но Гуревич перебил его своим вопросом — «И так, надеюсь, вы узнали все, что хотели??» — на который получил ответный вопрос от Вовы — «А это типа… все, что вы можете рассказать или вы знаете еще что-то и не хотите рассказывать??» — Гуревич же лишь пожал плечами со словами — «Ну собственно, да, это все, что я знаю. Говорю же, не лез я во всю эту, эту гадость… Я один раз побывал в том кошмаре и не хочу туда возвращаться. Мне ни капельки не интересна эта тема. Меньше знаешь — крепче спишь». Вова, подняв руку немного над головой, попутно активно ей жестикулируя, показывая тем самым некоторое разочарование, перемешанное с недоумением и немного повысив тон голоса, возмутился. «Но как же так?! После всего, что вы пережили, неужели вы не хотели понять, что там толком случилось??» — Гуревич, сморщив брови, в ответ на возмущения Вовы с заметными нотками недовольства в интонации буркнул — «Нет, неинтересно. Паше было интересно, и сейчас он хрен пойми где. Может даже мертв. А я предпочел от всего этого закрыться, и сейчас жив здоров. Пенсия у меня очень хорошая, особенно по российским меркам. Мне приятнее заниматься рукоделием и коллекционированием, чем рисковать жизнью, копаясь в паранормальном!» — Вова, расположив руки на поясе, принялся громко и пафосно отчитывать старика — «Говорите Павел Калинин мертв?? Да вот только, что будет с вами, лет так через десять-двадцать, максимум — тридцать?? Все умирают, жизнь каждого человека рано или поздно подходит к концу, смерть настигает каждого, человек может продлить жизнь, но она все равно не вечна…». Я попытался перебить Вову, так как видел, что у Гуревича явно не самое крепкое психическое здоровье и подобные тирады вряд ли скажутся на нем положительно, но Вова лишь отмахнулся и, не слушая меня, продолжал свою речь — «…так вот, я все веду к тому, что Павел провел свою жизнь в приключениях, вы же прожигаете ее в четырех стенах…». Но в определенный момент уже сам Гуревич прервал повествование Вовы, громко сказав — «Довольно! Я рассказал вам все, что знал. Теперь будьте любезны, проваливайте из моего дома»! Тут уже я дернул Вову за руку со словами — «Извините за моего друга, мы уже уходим. И спасибо за все, что вы нам рассказали».