Загадки истории. Злодеи и жертвы Французской революции

Десятое августа — звездный час Дантона. Именно он руководил событиями, был главным виновником свержения короля и, тем самым, установления Республики. Затем он пожинает плоды победы: становится министром юстиции, то есть главой правительства. Фабр и Демулен становятся секретарями министерства, получают места также Паре, Бийо-Варенн; предлагали место и Робеспьеру, но он отказался. Незаметный парижский юрист Фукье-Тенвиль пишет Демулену, ссылаясь на дальнее родство, и по его протекции получает место в новом суде. Дантон в эти недели очень активен, он единственный из министров на высоте положения. Во времена революций руководит тот, кто хоть что-то умеет, Дантон как раз и умел «хоть что-то», в отличие от большинства своих коллег. Фактически он руководит тремя министерствами: своим, иностранных дел и военным.

Много лет спустя старый король Луи-Филипп охотно вспоминал, как сорок или пятьдесят лет назад он — тогда юный герцог Шартрский, офицер французской армии — прибыл в Париж решить какие-то вопросы с военным министром. Военный министр ничего решить не мог, то ли потому что был болен, то ли потому что был бестолков. Дантон, постоянно появлявшийся в военном министерстве, встретил герцога, велел ему «не иметь дела с этим дураком» и прийти к нему завтра в министерство юстиции: он, мол, все уладит. И действительно уладил.

Когда вскоре от министров потребовали отчета в истраченных суммах, министр внутренних дел Ролан отчитался до копеечки, а Дантон сделать этого не смог. Но репутацию он себе этим не испортил: все знали, что деньги Минюста шли и на дипломатию, и на войну.

Десятое августа как будто примирило также и левых — Дантона, Робеспьера — с жирондистами. Когда ставили на голосование кандидатуры министров, Фабр д'Эглантин спросил лидера жирондистов Бриссо: «Патриоты хотят ввести Дантона в министерство, будете ли вы возражать?» — «Напротив, — ответил Бриссо, — это скрепит наше примирение».

Возможно, примирение и состоялось бы. Но тут произошли сентябрьские убийства.

Свержение и низложение короля, как и следовало ожидать, не улучшило ситуации на фронтах. Враги наступают, новорожденная Республика в опасности. Что же — все на фронт? Но толпа решает: сначала надо покончить с «аристократами», которые сидят в тюрьмах — не то они оттуда выскочат и устроят контрреволюцию.

Последовала резня в тюрьмах; за два дня было убито, как уже было сказано ранее, около двух тысяч заключенных. Франция была возмущена; жирондисты, вместе с большинством граждан, потребовали наказания убийцам и их вдохновителям — Марату и Дантону.

…В действительности это было не совсем так. Да, Марат много писал о необходимости казней (вначале он требовал нескольких голов, потом его аппетиты росли, он настаивал уже на тысячах, потом на десятках тысяч казней), но прямо он к сентябрьским убийствам не призывал. Дантон же, громогласно рассуждая в те дни о великом и справедливом правосудии происходящих «судов Линча», одновременно обеими руками подписывал, подписывал, подписывал… что?

Как министр юстиции, он подписывал свидетельства о благонадежности и выпускал на свободу разных сидевших в тюрьмах «подозрительных», в том числе и своих личных врагов[36]. Дантон великолепно разыгрывал из себя льва революции, но он не был ни кровожаден, ни мстителен. Несколькими месяцами ранее, незадолго до 10 августа, он так же грохотал в клубе якобинцев, требуя, чтобы короля заставили развестись с «распутной королевой» и выслать ее в Вену, что, как легко понять, спасло бы ей жизнь. Дантон был не слишком честным человеком, он не был разборчив в средствах, но не был кровожадным.

Но факт остается фактом: он настаивал на необходимости «народного правосудия». «Звон набата, который раздается, — грохотал Дантон с трибуны, — это не сигнал тревоги, а призыв к борьбе с врагами отечества. Чтобы победить их, нужна смелость, смелость и еще раз смелость, и тогда Франция будет спасена!»

Жирондисты поверили или сделали вид, что поверили: именно Марат, Дантон, Робеспьер наиболее виновны в убийствах. «Сентябрист!» — кричат Дантону в Конвенте. Примирение не состоялось.

Итак, звездный час Дантона, его огромная популярность как «человека 10 августа» и лидера революции была куплена недешевой ценой. Ссора с жирондистами, имевшая впоследствии самые печальные последствия, только одна из потерь. Второй была должность министра, недолго ему довелось быть главой правительства.

Дело в том, что Франция по-прежнему боится сделать министров депутатами. И вот проходят выборы в Конвент. Дантон очень популярен, он проходит в депутаты от Парижа — правда, вторым (первым был избран Робеспьер, но Робеспьер получил «за» 338 голосов, а Дантон — 638), и становится одним из лидеров Конвента. Это значит, что ему, как и министру внутренних дел Ролану, приходится выбирать: быть министром или депутатом?

Каждый из них выбрал сообразно своим талантам. Ролан, честный и посредственный чиновник, отказался от мандата. Дантон, этот великолепный оратор и демагог, — от портфеля.