Загадки первых русских князей

Но путаницей в датах дело не ограничивается. Если Повесть временных лет помещает могилу Олега на Щековице, то Новгородская первая летопись младшего извода помещает его могилу в Ладоге, но тут же добавляет, что «другие» рассказывали летописцу об уходе Олега «за море», где его и укусила змея. И это еще не все! Кроме могилы на Щековице, в самом Киеве показывали еще одну могилу Олега на западном склоне Старокиевской горы, вблизи Жидовских ворот, названных позднее Львовскими^{44}. Итого: четыре могилы на одного человека! Часть историков пошла по пути объявления большинства могил мнимыми и признания «истинной» лишь одной из них. А украинский историк А. П. Толочко, напротив, пришел к выводу, что история с могилами связана с имевшим место в древности у разных народов сакральным умерщвлением царя, расчленением его тела и захоронением частей в разных концах страны^{45}. Однако А. П. Толочко проводит слишком вольные параллели, совершенно не учитывая, что роль киевского князя отличалась от той сакральной роли, которую играли цари в обществах, приведенных автором в пример. Кроме того, в этих странах подобное захоронение — устойчивая традиция, на Руси же примером может служить лишь множество могил Олега. Более правильной нам кажется точка зрения историков, которые видят в могилах Олега захоронения не одного, а нескольких человек, вероятно, носивших это имя (М. С. Грушевский, А. Г. Кузьмин). Исходя из этого, можно утверждать, что и образ Вещего Олега сложный, в нем отразились предания о нескольких героях, живших в разное время, носивших это имя и похороненных в разных местах.

Итак, у нас получилось, что летописная биография Олега составлена из устных преданий, представляющих собой «бродячие сюжеты», встречающиеся у многих народов, да к тому же повествующих о нескольких героях. После этого, кажется, можно согласиться с Н. И. Костомаровым, что «личность Олега является в нашей первоначальной летописи вполне личностью предания, а не истории». Однако в Повести временных лет есть место, относящееся к Олегу и явно составленное не на основе устных преданий. Это два договора (907 и 911 годов), заключенные русами при Олеге с греками. О договорах Руси с Византией, хранившихся долго в каком-то хранилище, а затем вписанных в Повесть временных лет, существует огромная литература. Еще бы! На фоне преданий, из которых составлена летопись, несколько документов действительно X века кажутся спасительным маяком, точкой опоры, позволяющей выбраться из трясины предположений, в которых постоянно, в силу специфики источников изучаемой эпохи, тонут историки. Относительно договоров Олега следует сразу оговориться, что если договор 911 года в целом не вызывает настороженности у специалистов, то с договором 907 года дело обстоит иначе. Одни историки вообще сомневаются в том, что в 907 году был заключен какой-то договор, считая его текст в летописи изобретением летописца, фальсификацией. По их мнению, летописец, ознакомившись с текстом договора 911 года, обнаружил в его заглавии указание на то, что ему предшествовал какой-то договор, тождественный договору 911 года. Из заглавия летописец вывел, что первый мир относится ко времени Олегова похода на Царьград. Он высчитал и время похода — 907 год, просто-напросто взяв эту дату из народного предания, которое оказалось здесь же, в летописи, и говорило о смерти Олега через четыре года на пятый после его похода на Византию. Из договоров 911 и 944 годов летописец перенес часть положений под 907 год, и получился новый договор. Другая группа ученых не отрицает достоверности летописных сведений о договоре 907 года, но считает его предварительным миром, который был перезаключен в 911 году. Ряд ученых, наконец, высказывает даже точку зрения, что договор 907 года не только не был предварительным, но, напротив, был основным договором, который русы заключили в X веке, а все последующие соглашения (911, 944 и 971 годов) заключались лишь в его подтверждение^{46}.

В целом, не вдаваясь в подробности вопроса о том, сколько же договоров заключил Олег с греками, мы можем признать, что договоры 907 и 911 годов подтверждают факт существования в начале X века князя с таким именем, заключившего соглашение с Византией. Однако это единственное, что дает нам договор об Олеге. Из договоров даже не следует, что перед их заключением происходила война, тем более такая важная, какой представлена она в летописном рассказе. В этом договоре, напротив, мы встречаем, прежде всего, известие о бывшей много лет любви между христианами и Русью. Можно допустить только, что перед тем было какое-то недоразумение, может быть, частное столкновение (ну уж, конечно, не поход на Константинополь, о котором бы было тогда сообщение в византийских источниках), разукрашенное затем народной фантазией. Обнаруженный в архиве договор (или договоры) Олега, имел дату составления, и это позволило летописцу собрать и отнести к этому времени все предания об Олеге (или Олегах?), ходившие в народе.