Загадки первых русских князей

Мы пришли к выводу, что перечисленные в договоре князья были князьями Русской (полянской) земли. Часть из них, несмотря на неславянские имена, были, конечно же, представителями местных династий. Однако разноэтничность имен договора позволяет предположить, что часть из них были пришлыми. В этом отношении характерна история Вещего Олега. Мы уже говорили о том, что история похода Олега из Новгорода в Киев и покорения им в течение нескольких лет славянских племен вызывает сомнение. Однако не следует отрицать того, что какой-то Олег мог захватить Киев и убить местных князей. Замена пришлыми князьями местных династий, или убийство одним более удачливым пришлым князем другого, пришедшего раньше, происходило в истории разных народов неоднократно. Население захваченных территорий часто относилось к подобным переменам равнодушно, считая, что лучше быть под властью более сильного вождя. Примеры «равнодушия» к смерти правителя-неудачника встречаются у многих народов, и славяне здесь не исключение. Д. Д. Фрэзер пишет: «В Бенгалии, — замечает один старый английский историк, — как это ни странно, престолонаследие лишь в незначительной мере зависит от родословной претендента… Царем там безотлагательно признают всякого, кто убил своего предшественника и занял его трон. Амиры, вазиры, солдаты и крестьяне считают его полноправным монархом и беспрекословно исполняют его распоряжения. Бенгальцы любят повторять: «Мы верны трону и всякому, кто его занимает». Таков же был порядок престолонаследия в маленьком княжестве Пассиер на северном побережье острова Суматра. Португальский историк де Баррос, сообщая о нем, с удивлением отмечает, что желание стать правителем Пассиер не могло возникнуть ни у одного здравомыслящего человека, потому что местные подданные не позволяли монарху зажиться на этом свете. Время от времени люди, как бы охваченные порывом безумия, толпами ходили по улицам города и громко выкрикивали роковые слова: «Царь должен умереть!» Как только они достигали ушей царька, он знал, что его час пробил. Смертельный удар ему наносил один из родственников. Сразу же после совершения убийства он усаживался на трон и, если ему удавалось удержать его в своих руках на протяжении одного дня, считался законным правителем. Цареубийца, однако, достигал своей цели не всегда. За то время, пока Фернанд Перес д'Андрад по пути в Китай нагружал в княжестве Пассиер свой корабль пряностями, были убиты два правителя. Причем это не вызвало в городе ни малейших признаков волнения; жизнь продолжала идти своим ходом, как будто цареубийство было здесь обычным делом. Однажды за один-единственный день со ступеней трона на пыльный эшафот один за другим ступили три правителя. Обычай этот представлялся народу достойным похвалы и установленным свыше. В обоснование его местные жители ссылались на то, что бог не допустил бы, чтобы царь, его наместник на земле, умер насильственной смертью, если бы он своими прегрешениями не заслужил такой участи. Сообщают о существовании подобного же обычая у древних славян. Когда захваченные в плен Гунн и Ярмерик убили князя и княгиню славян и пустились в бегство, язычники кричали им вдогонку, чтобы они возвратились и правили вместо убитого князя. Такое предложение вполне соответствовало представлениям древних славян о престолонаследии. Однако беглецы не вняли посулам преследователей, сочтя их простой приманкой, и продолжали бегство до тех пор, пока крики язычников не смолкли вдали»^{80}.

Примером приглашения постороннего вождя в правители может служить и история полоцкого князя конца X века Рогволда, пришедшего, согласно летописям, «из-за моря». При этом никто не интересовался, кем были эти Олег, Рогволд или тот же Рюрик «за морем», тем более что знатную родословную можно было и выдумать. Весьма сложно определить правомерность употребления в отношении подобных «бродяг» титула князь, учитывая, что в первоначальном значении слово «князь» означает — «старейшина рода». Для людей подобных Рюрику, Олегу или Рогволду, которых летописцы стремятся изобразить приходящими на Русь «с родом своим», главную ценность и основу их положения составляла не знатность, а поддержка «верной дружины».