Загадки Петербурга II. Город трех революций

Обратимся к теневым сторонам жизни города 20-х годов. Правда, теневыми их можно назвать лишь условно, они слишком бросались в глаза. На петроградских улицах просили милостыню молодые калеки — инвалиды войны, возле чайных с рассвета собирались беспризорные. Они ждали открытия чайной, чтобы отогреться и подремать в тепле, а потом весь день сновали по городу, толклись на рынках и возвращались на ночлег в заброшенные дома или в пустые железнодорожные вагоны. Беспризорные сироты Гражданской войны не были беззащитными детьми, они были организованны, дерзки и имели собственные промыслы: воровали и сбывали краденое, под присмотром юных сутенеров-«шкетов» малолетние «шкицы» занимались проституцией, но главным промыслом беспризорных была торговля папиросами. По словам Владислава Ходасевича, «после налетчиков папиросники были самыми богатыми людьми того времени… В Петербурге был у них ночной клуб на Михайловской площади — с ликерами и шампанским». Они успешно конкурировали с табачными магазинами и получили в городе прозвище «Табтрест № 2». Папиросы беспризорные скупали у рабочих табачных фабрик, которым выдавали зарплату фабричной продукцией. Вечером, после закрытия магазинов, папиросники становились монополистами табачного рынка, они продавали свой товар штучно и в россыпь и устанавливали цены. Днем торговля тоже шла бойко, ведь их цены были ниже магазинных, поэтому Комиссия по борьбе с беспризорностью тщетно призывала курильщиков не покупать папиросы у детей.

Беспризорные приторговывали «марафетом» — наркотиками; в те времена самым популярным «марафетом» был кокаин. Многие из них сами пристрастились к кокаину, и наркомания среди беспризорных детей приняла угрожающие размеры. Центром сбыта наркотиков в городе много лет оставался район Лиговского проспекта, наркоманы называли его «фронтом» — на «фронте» кокаин продавали в любом количестве и в любое время. В 1923 году репортер «Красной газеты» писал: «В кафе и кабаках торгуют „белым порошком“… Покупают — взрослые и дети. Девочки-подростки, с красными опухшими лицами под густым слоем пудры, бродят парами около „злачных мест“… Нюхают на улице, в кафе за столиком, в номерах, ресторанах, притонах специального назначения, на извозчиках, в автомобилях». Беспризорные, среди которых было немало малолетних преступников, могли вызвать не сочувствие, а скорее страх, но все-таки они оставались детьми, и их любимым развлечением был цирк. По свидетельству Ходасевича, «в московском цирке ежевечерне заполняли они [папиросники] все ложи и первый ряд. Клоуны Бим и Бом, выходя на арену, отвешивали им поклон: „Именитому московскому купечеству — наше нижайшее!“» В 1923 году «Красная газета» рассказывала о происшествии в ленинградском цирке: «В воскресенье начальник секретного отдела уголовного розыска обратил внимание на двух мальчиков 12–14 лет, сидевших в ложе. В антракте мальчики вышли в буфет, где стали „угощаться“ и „угощать“ других. Тут подвернулся пьяный борец Лурих, они стали угощать и его, и кое-кого из публики. Начальник секретного отдела арестовал их и повез в уголовный розыск». Выяснилось, что промышлявшие кражами малолетки решили развлечься и покутить. Мир беспризорных тесно смыкался с уголовным, и будущее этих детей было ясным: хулиганство, воровство, проституция, тюрьма.

Проблема беспризорных детей требовала неотложного решения, на это нужны были средства, и государство возложило основные расходы на своих граждан — само оно расходовало средства на подготовку мировой революции. Комиссия по борьбе с беспризорностью не ограничивалась сборами кампании «Друг детей» и других благотворительных акций, в 1924 году был установлен «некоторый процент отчислений (обязательный) от квартплаты… сбор с магазинов, ведущих вечернюю торговлю; сбор при прописке документов; вся прибыль от продажи бюстов Ленина, выпускаемых производственным бюро Академии Художеств», — все эти средства шли в фонд Комиссии. Продажа бюстов Ленина была прибыльным делом, их покупали учреждения, заводы, клубы, школы. В пользу беспризорных должны были раскошелиться любители пива: после введения дополнительного налога оно подорожало, и несознательные граждане перестали его покупать, так что финансовой комиссии Губисполкома пришлось снизить этот налог до одной копейки за бутылку. К концу 20-х годов казалось, что проблема беспризорности детей решена: одни из них умерли, другие вернулись к нормальной жизни, многие оказались в местах заключения, но коллективизация вызвала новый, еще больший поток беспризорных. В советской литературе есть немало книг о судьбах и перевоспитании беспризорников, а в фольклор вошла сложенная ими песня: