Загадки поля Куликова

Кстати, о дубраве. Еще упомянутый Д. Ф. Масловский, побывавший на официальном Куликовом поле, чтобы составить себе представление о военных аспектах сражения, писал: «Так как дружина князя Владимира Андреевича состояла исключительно из конницы, которая в лесу действовать не может, а равно и при самом выходе из леса она должна расстроиться, то не правильнее ли считать, что Засадный полк был за рощей, а не в роще»^{255}. Конечно, правильно! Прятать конницу в лесу, откуда она должна выбраться, построиться, и только потом идти в атаку… При таком блестящем тактическом маневре внезапность (главное преимущество атакующего крупного кавалеристского соединения) будет полностью утрачена. Военачальники Мамая сто раз успели бы остановиться, перестроиться и встретить полк Боброка встречной атакой. И неизвестно, чем бы дело закончилось. Насколько я знаю, никто никогда не утверждал, что во встречном бою русские конники превосходили ордынцев.

Другое дело, если готовый к атаке полк обрушивается на врага сразу же, как только тот минует его расположение. Но при этом стоять он должен максимум за каким-нибудь холмом. Причем желательно, чтобы холм этот можно было обогнуть. Так и укрыт будешь, и атаковать можно без задержки. Можно еще спрятаться за рощей — не очень большой, чтобы ее хватило загородить скопление конницы от посторонних глаз, но и объехать было бы недолго.

Скорее всего, прав Масловский: Засадный полк так и стоял — за дубравой. Если, конечно, он вообще был. Напомню: до «Сказания о Мамаевом побоище» источники о нем не знают.

В Сказании говорится: «Приспе же осмый час дню, духу южну потянувшу съзади». Именно после этого Боброк отдает приказ атаковать. Но раз южный ветер мог дуть в спину воинам Засадного полка, значит, они стояли лицом на север?

И, наконец, есть еще одно сообщение, касающееся Засадного полка, которое исследователи, опиравшиеся в своих реконструкциях на Сказание, игнорировали. А именно: «И отпусти князь великий брата своего, князя Владимера Андреевичя, въверх по Дону в дуброву, яко да тамо утаится плък его». Это место отмечал Д. И. Иловайский, а следом за ним Д. Ф. Масловский. Потом о нем благополучно, насколько я знаю, надолго позабыли. И вполне понятно, почему. На традиционном «Куликовом поле» и при традиционной схеме построения Засадный полк никак вверх по Дону не отправишь. Русские-то при этом стоят к Дону боком. Потому и пришлось Иловайскому объявлять это место Сказания ошибкой.

Булгарские летописи, как мы помним, здесь ничем помочь не могут. Хотя в них русская конница явно находится севернее своей пехоты, но все равно трудно говорить о том, что ее расположение можно охарактеризовать, как «вверх по Дону». Для того чтобы такое расположение стало возможным, русские должны стоять вдоль Дона.

А был ли Владимир?

И, наконец, был ли в этом полку Владимир Серпуховский? Или засаду возглавлял Боброк? «Нариман тарихы» говорит, что не было Владимира Андреевича, а был только Волынец. Серпуховский же князь в другом месте воевал. Русские летописные повести ничего о роли Владимира не сообщают, но в Новгородской первой летописи и Распространенной летописной повести все же упомянуто, что он был на поле боя. В Кирилло-Белозерском списке «Задонщины» (напоминаю, очевидно, самом старом) говорится о том, что он вел к Дону сторожевые полки. Да еще в заглавии Владимир упомянут. И все. Но это совершенно не противоречит булгарским летописям. Как раз по ним Владимир Серпуховский и попадает на Дон раньше основных русских сил. А на поле битвы вполне может прийти вместе с частями Тохтамыша, подоспевшими в последний момент.

В остальных списках «Задонщины» он уже атакует Мамая, хотя эта атака и не описана как решающая исход битвы. Но… «Задонщина»-то пишется в подражание «Слову о полку Игореве», а Игорь Святославович идет на Дон вместе с братом. Так что возникает вопрос: насколько появление Владимира в качестве более активного участника сражения может быть обусловлено именно необходимостью следовать стилю Слова?

Наконец, Сказание. В нем вроде бы Владимир встречается на каждом шагу, так что у некоторых исследователей даже появляется впечатление, что произведение это было написано в окружении Владимира Андреевича.