Загадки римской генеалогии Рюриковичей

Следующая, седьмая статья договора с греками посвящалась открытому грабежу и точно так же предусматривала возмещение убытков в тройном размере. Однако уже в следующем договоре 944 г. эта норма изменяется и размер штрафа за воровство снижается: «Аще ли кто покусится от Руси взяти что от людии цесарьства нашего, иже то створить, покажнен будет вельми; аще ли вляд будеть, да заплатить сугубо…» — «Если же кто из русских попытается (самовольно) взять что-либо у людей нашего царского величества и свою попытку осуществит, то будет сурово наказан; если же (он) уже возьмет (что-либо), то пусть заплатит вдвойне…»^{266}

Очевидно, что договор Олега уже в силу своего более раннего происхождения наиболее приближен к правовым обычаям пришедшей с Рюриком варяжской Руси и то обстоятельство, что предусмотренное в нем наказание за кражу по своему размеру полностью совпадает с наказанием, предусмотренным более ранним англо-варинским законом, достаточно показательно. И этот пример становится еще более показательным оттого, что при преемнике Олега Игоре размер наказания изменяется, что говорит о начавшемся изменении старых правовых обычаев. В свете законодательства весьма показательно и то, даже в еще более поздней «Русской Правде» лингвисты отмечают западнославянское влияние на языковом уровне^{267}.

Однако ценность «Закона англов и варинов» для нашего исследования не ограничивается констатацией того, что наиболее древняя письменная фиксация древнерусского права в рассмотренном выше примере в части наказания за воровство находит в нем свою точную аналогию. Записывавший его в 802 г. писец между параграфами 11 и 12 статьи 5 сделал следующую пометку: «Сии права издал Вулемар (Vulemarus)»^{268}. Значение этой констатации исключительно велико. Из известных нам правителей тюрингов и англо-саксов нет ни одного человека, который бы носил такое или хотя бы похожее имя. Однако похожее имя встречается нам еще в двух источниках, причем оба они, что весьма показательно, имеют самое непосредственное отношение к проблеме происхождения Руси. Во-первых, это уже упоминавшиеся выше мекленбургские генеалогии. Согласно им, Алимер (Alimer) был сыном Аттаваса и внуком Антюрия, легендарного прародителя ободритских князей. Соответственно Алимер является третьим правителем этого племени. Из его деяний генеалогии говорят в первую очередь о браке с Идой, правительницей острова Рюген, благодаря которому Алимер становится королем данного острова^{269}. Данная подробность весьма интересна, поскольку, как будет показано в следующей главе, данный остров мусульманским писателям был известен в качестве острова русов. Традиционно считается, что славянское население острова принадлежало к велетскому племенному союзу. Однако археологические исследования показали, что первыми славянскими поселенцами на Рюгене были носители суково-дзедзицких древностей^{270}. Данная культура связывается специалистами с ободритским племенным союзом, к которому принадлежали и возглавляемые Олимером варны. В ободритском ареале суково-дзедзицкая керамики существует до IX в.^{271}, после чего ее сменяет другой тип керамики. Очевидно, что подобных подробностей ни в XV, ни в XVIII в. составители мекленбургских генеалогий знать не могли и, следовательно, действительно опирались на родовые предания о браке Алимера с королевой Рюгена. У.С. Бухгольца встречается еще одно интересное уточнение: «Жена Алимера Ида была того же племени, что и вандалы, она была королевой Рюгена, так как была избрана главой своим племенем»^{272}. Поскольку вандалами С. Бухгольц именует и предков ободритских князей, а выше уже было показано весьма раннее отождествление славян с вандалами, эта констатация может указывать на наличие славянского населения на острове в еще более раннее время.

Вторым источником, знающим правителя с похожим именем, является «Деяния данов» Саксона Грамматика. Родился первый датский хронист в 1140, а умер примерно в 1208 г. Свое произведение он довел до 1185 г. Таким образом, труд датского летописца практически синхронен отечественной ПВЛ, заканчивающейся 1117 г., и, следовательно, должен рассматриваться как примерно равнозначный ей исторический источник. Оговорка «примерно» здесь употреблена не случайно: в отличие от древнерусской летописи, в хронике Саксона Грамматика отсутствует годовая сетка, что, естественно, затрудняет датировку описанных в ней событий. С другой стороны, если народные предания были помещены автором ПВЛ в основном в сравнительно небольшую недатированную часть, то древние скандинавские сказания занимают в «Деяниях данов» целых девять первых книг этого труда. Важно отметить, что хроника Саксона Грамматика не подвергалась такому количеству редактирований, как отечественная летопись. Еще большую ценность «Деяниям данов» придает то обстоятельство, что на страницах этого труда неоднократно упоминается Русь и притом в те эпохи, когда, по убеждению норманистов, ни нашей страны, ни нашего народа вообще не существовало.