Загадки Столетней войны

Эдуард, зная, что противник близко (действительно, разведывательный отряд из четырёх французских рыцарей уже был замечен вдали, изучая позицию англичан), объехал своё войско, воодушевляя бойцов перед боем, после чего, поскольку солнце уже перевалило за полдень, солдаты перекусили и прилегли отдохнуть, пока была такая возможность. Но при этом они не забыли укрепить свою позицию. По словам автора середины XIV века Джеффри ле Бэйкера:

Англичане же, напротив, воззвав к Матери Христа, и освятив день субботний постом, быстро выкопали многие ямы в земле перед своими рядами, один фут глубиною и такого же размера шириною, чтобы если на них будет чрезмерно сильно напирать французская конница, кони бы об эти ямы споткнулись.

Король Филипп, узнав о расположении противника, решил встать лагерем на ночь и атаковать наутро следующего дня, поскольку солнце уже клонилось к закату. Но имея под своими знамёнами тридцатитысячную армию, из которой по крайней мере треть, а то и две трети составляли конные рыцари, он как командующий оказался не на высоте. Длинная растянутая колонна французов постепенно стягивалась к ставке Филиппа, создавая толчею и беспорядок. Беспорядок только усиливался тем, что, для того чтобы атаковать английскую позицию, французским походным колоннам приходилось разворачиваться под девяносто градусов на ограниченном пространстве. (Эдуард, действительно, хорошо выбрал свою позицию!) Рыцари рвались в бой, и у короля не было возможности их удержать. Поэтому он приказал входившим в состав его войска генуэзским арбалетчикам выдвинуться вперёд и завязать бой с англичанами, чтобы под их прикрытием развернуть свою многочисленную рыцарскую конницу.

Было уже пять часов пополудни, и генуэзцы весьма устали, идя маршем весь день. Обоз, в котором везли их большие щиты-павизы, из-за которых они обычно обстреливали противника, отстал. Подчиняясь приказу короля, они, тем не менее, пошли в бой, и подошли к английским шеренгам приблизительно на две сотни метров. Здесь (во всяком случае, согласно более поздним свидетельствам) разразилась короткая гроза с сильным ливнем, намочившая тетивы арбалетов и таким образом (опять-таки, если верить этим свидетельствам) снизившая их дальнобойность. Эффективность генуэзских арбалетов оказалась невелика, в отличие от английских длинных луков. Арбалетчики, оказавшись под новым ливнем – на этот раз из почти метровых английских стрел – были вынуждены, понеся большие потери (погиб, в том числе, их командир Оттоне Дориа), отойти на безопасное расстояние. Но теперь прямо через их ряды, давя и разгоняя ударами мечей (за якобы проявленную трусость), пошли в атаку на англичан французские рыцари.

Джеффри ле Бэйкер писал об этом так:

Когда они увидели, что их арбалетчики не наносят урона англичанам, французские латники вскочили на своих молодых боевых коней и резвых скакунов и поскакали через ряды арбалетчиков, количеством до семи тысяч, отделявших их от англичан, давя их под копытами своих коней и самонадеянно поспешая вперёд, чтобы показать англичанам свою отвагу.

Филипп VІ полностью потерял управление своей армией. Вместо того, чтобы собрать своих рыцарей в один кулак и организовать скоординированную атаку, он оказался вынужден позволить подходившим рыцарям прямо с марша атаковать противника отдельными отрядами «по мере готовности». Первыми, добивая своих же отступающих арбалетчиков, отважно поскакали на врага рыцари Карла ІІ, графа Алансонского. Но их ряды при этом оказались расстроенными, и когда на них обрушился дождь английских стрел, раня и убивая лошадей и рыцарей, атака захлебнулась. Рыцарей, упавших с понёсших лошадей и оглушенных падением, или придавленных раненной лошадью, добивали английские пехотинцы. Три английские пушки своим грохотом и зловонным дымом добавляли смятения непривычным к их залпам лошадям.

Уильям Шекспир в одной из своих исторических пьес «Эдуард ІІІ» (она не всегда входит в список его сочинений, так как считается, что не весь текст принадлежит Шекспиру) так представил этот эпизод сражения в словах французского герцога, обращающегося с плохими известиями к своему королю:

Герцог Лотарингский