Загадки золотых конвоев

«Виктор Фёдорович Гроссе был, несомненно, наблюдательным человеком, к тому же обладающим способностью легко сходиться с компрадорами, ценившими в русском генконсуле искреннее стремление помочь Китаю отстоять свой рынок от алчных европейцев. Гроссе не являлся статистом в политике, вёл свою игру, много знал, был знаком с А.В. Колчаком. Виктор Фёдорович видел, какую роль готовил адмиралу князь Кудашев. Ему, Гроссе, даже пришлось осуществлять посредничество в передаче Колчаку секретного письма, когда адмирал почти три недели жил в Шанхае. Тогда у Колчака было настроение путешественника, вместо Пекина он отправился в Сингапур. Но Колчака достали и там. Кудашев просил адмирала вернуться в Россию. С согласия английского правительства и его дипломатов князь Кудашев мог ссылаться на телеграмму, полученную им из Лондона. Вот что в ней говорилось: «Английское правительство, хотя и приняло предложение адмирала, тем не менее в силу изменившейся обстановки на Месопотамском фронте считает, что будет полезно для общего союзнического дела вернуться адмиралу на Дальний Восток России». Пришлось вернуться. Была весна 1918 года. В своей пекинской резиденции князь Кудашев проинформировал Александра Васильевича (Колчака — В.Ш.) о сложившейся в Сибири и на Дальнем Востоке обстановке, а в конце аудиенции мягко посоветовал поехать в Харбин для организации русских вооружённых сил. Колчак заколебался и согласия сразу не дал. «Что вас смущает?» — спросил князь. Адмирал, если судить по протоколу допроса, ответил, что он ничего не понимает в сухопутном деле. Это первое. И второе предвидит яростные схватки с фронтовыми генералами, привыкшими к большой самостоятельности. Российский посланник будто бы сказал, что положение не терпит отлагательств, нельзя позволять себе расслабляться, сомневаться и откладывать принятие решения. Князь Кудашев заверил адмирала, что он получил поддержку влиятельных людей в самых высоких сферах. О каких сферах могла идти речь? Об этом можно только догадываться. Или, скажем, откровенно позаимствовать у русского дипломата Ю.Л. Соловьёва его взгляд на А.П. Извольского — свояка князя Кудашева (женаты на родных сёстрах). А.П. Извольский принадлежал к масонам, поэтому «бывал порой в большой зависимости от неизвестных международных сил..» Не об этих ли силах, то есть сферах, говорил князь Кудашев адмиралу Колчаку? Напомню, что генконсул Гроссе имел обширные связи с китайскими компрадорами, не говоря уж о проживавших в Шанхае русских, которые сообщали в консульство о появившихся земляках с «той стороны». Известны факты, когда казаки, служившие в сторожевой охране КВЖД, проявляли азарт полицейских сыщиков, задерживали подозрительных и приводили в консульство для опознания. Так был арестован казаком Григорием Семешко гражданин Эйхенбаум, который обменивал золото на иностранную валюту. Пути-дороги странствий привели Волина-Эйхенбаума на шанхайский чёрный рынок, где он был схвачен бдительным казаком Семешко и доставлен в «судебную камеру», находившуюся при генконсульстве. Виктор Фёдорович Гроссе не знал, как поступить с Эйхенбаумом и его напарником Позняковым, и обратился к князю Кудашеву за советом и одновременно с просьбой: «…в Шанхае следить за проникновением сюда именно русского золота крайне затруднительно. В целях воспрепятствования такому проникновению, если вывоз золота и платины фактически запрещен, является необходимым установление строжайшего контроля за этим как в наших таможнях в Маньчжурии и Приамурье, так и на пограничных пропускных пунктах. Донося об изложенном, имею честь покорнейше просить миссию почтить меня соответствующими инструкциями». Познакомившись с выдержкой из письма Гроссе, читатель сам может сделать вывод, что, когда дело касалось контрабандного золота, генконсул стоял на страже закона, когда же золото вывозилось пудами, Гроссе закрывал глаза, считая, что начальству виднее. Но всё-таки для порядка запросил у посланника князя Кудашева инструкцию, чтобы в будущем не попасть впросак».