Загадочная наследница

Глаза Гаррона широко раскрылись. Он явно вернулся на землю. Снова сжал ее талию, перевернул так, что оказался сверху, и крикнул:

— Гилпин, не смей будить Алерика! Это был ночной кошмар, ничего страшного. Не смей тревожить Алерика! Со мной все хорошо! Ложись спать!

— Но как я могу спать, милорд! Я слышал ваши вопли. Подумал, что к вам в спальню пробрался кто-то чужой.

— Здесь нет чужих! Ложись спать и не болтай лишнего.

Глава 30

Последовала минута блаженного молчания. Гаррон глянул в ее бледное лицо.

— Значит, ты настояла на своем, — пробормотал он и снова вонзился в нее. Она и забыла, что он так из нее и не вышел! И сейчас мечтала об одном: чтобы он оказался как можно дальше от нее.

— Все кончилось, Гаррон. И у тебя нет причин делать что-то еще. Теперь ты можешь остановиться. Пожалуйста.

Он насторожился.

— Зачем мне останавливаться?

— Мне больно.

Гаррон нахмурился. И отстранился. Немного. Продолжая оставаться в ней. Только приподнялся, балансируя на локтях. Он снова хотел ее, но теперь, когда вновь обрел ясность мысли, он по крайней мере мог связно рассуждать.

— Итак, — снова сказал он, — не могу поверить, что ты пришла ко мне в спальню и насадила себя на мою плоть!

— Ты принял меня за Бланш.

— Мне следовало знать. Даже во сне следовало знать, что это не Бланш. Ее груди так обильны, что не умещаются даже в сложенных мужских ладонях. И Бланш всегда точно знала, что делать.

Она ударила его кулаком в плечо:

— Перестань думать об этой корове!

Гаррон ухмыльнулся, проник немного глубже. И замер, когда она напряглась.

— Не двигайся. И ты даже не знаешь Бланш. Она была умна и любила будить меня посреди ночи.

— Каким образом?

— Иногда она прижималась грудью к моему лицу.

— И как ты только не задохнулся под весом столь обильной плоти?

— Как видишь, — обронил он, и она поняла, точно поняла, что он думает о том, как бы зарыться лицом в груди толстой коровы!

Поэтому она снова ударила его по плечу.

— Ну, ты не можешь жениться на этой Бланш и даже никогда не сумеешь снова прижаться лицом к ее грудям. Ты должен жениться на мне, Гаррон.

Он почти вышел из нее. Но похоть возгорелась с новой силой. Однако ее откровенные речи и ужас ситуации с кристальной ясностью отпечатались в его мозгу. Жениться? Он взял ее невинность. Исторг в нее свое семя. Теперь она нечиста.

Во имя четок святого Клементина, неужели теперь король прикажет растянуть его на дыбе и четвертовать? Запрет в подземелье и велит уморить голодом?

Яркая слепящая волна гнева захлестнула его. Такого он не заслужил. Задыхаясь от ярости и похоти, он вышел из нее и, встав на колени между ее ногами, потряс кулаком.

— Поверить не могу, что ты все это задумала заранее. Что действительно пришла в мою комнату и вынудила меня овладеть тобой.

— Вынудила тебя? Ха!

— Тихо! Ты глупая девчонка! Неужели оказалась способной на такое?

— Я говорила, что не желаю идти к алтарю с каким-то незнакомцем. И никто меня не заставит!

— Ты не имеешь права решать свою судьбу. Или настолько невежественна, что этого не понимаешь? Мужа тебе выбрал бы отец. Но он умер, и теперь король исполнит эту обязанность. Невозможно представить, что ты не только своевольна, но и глупа!

Его возмущение было таким неподдельным, что она раз разилась слезами.

Он слегка успокоился, но совсем ненадолго, потому что не находил выхода. И снова потряс кулаком перед ее носом.

— Что ты делаешь? Плачешь? Как ты смеешь! Прекрати немедленно!

Слезы высохли. Она судорожно сглотнула.

— Да, но трудно остановиться, когда они сами льются. И что теперь вы будете делать, милорд?

Гаррон покачал головой.

— Я бы хотел задать тебе знатную трепку, но, полагаю, поскольку ты наследница и скоро будешь подопечной короля, придется отказаться от этого удовольствия.

— Я не могу быть подопечной короля. Он не захочет опекать девушку, потерявшую невинность. Я знаю, что девственность — крайне дорогой товар. Едва ли не дороже серебра и земель.

— Это ты во всем виновата. Я почти в этом не участвовал.

— Ха! Ты стонал так громко, что я едва не оглохла. А потом так вопил, что разбудил даже Гилпина. Я не слышу его. Как по-твоему, он снова уснул?

— Пусть только попробует не уснуть. И ты помолчи.

— Не верю, что тебе было так же больно, как мне! Ты меня покалечил!

— Покалечил? Ты так же невежественна и глупа, как та засохшая груша в саду. Неужели ты оказалась способна сотворить со мной такое?

— Ты о чем? Я просто одна из тех женщин, которые будят тебя посреди ночи поцелуями и ласками!

— И прижимая к моим губам свои груди! Но это совсем другое, как тебе известно. Ты идиотка, Мерри!

Она в третий раз ударила его по плечу и наткнулась на бугор шрама.

— Я не идиотка. Просто не желаю стать собственностью совершенно чужого мужчины. А что случилось с тобой?

— Ты была Бланш, женщиной, которую я хорошо знал, и целовала меня, пока похоть не затмила разум.

— Не было никакого затмения разума! Ты и минуты не помедлил, чтобы подумать. Нет, что случилось с твоим плечом? Шрам уж очень большой. Ты мог погибнуть. Что стряслось?