Загадочная птица

— Больше мне тут делать нечего, сэр. Наверное, это просто детская шалость. Но боюсь, вам придется установить более надежную входную дверь. С такой, как эта, удивительно, что подобное не случилось раньше.

Я встал его проводить. Катя поднялась тоже, и, поскольку она была ближе к двери, провожать полицейского пришлось ей. Из холла донесся его приглушенный голос:

— Если я вам понадоблюсь, мисс, вот номер телефона. В любое время. Просто снимите трубку и…

Входная дверь захлопнулась, и Катя вернулась в кухню. Села на стул напротив меня. Эта кухня внизу считалась моей — у Кати была своя, — и здесь мы вместе находились впервые. Сидеть было приятно. Во-первых, тепло, а во-вторых, благодаря причудам вентиляции в кухне постоянно витал аромат хорошего кофе, доносившийся из офисов по соседству. И сейчас тоже, несмотря на взлом входной двери. Большую часть пространства кухни занимал старый деревянный стол. За ним мы и сидели, залитые мягким желтым светом. Долго молчали. Когда я поднял голову от чашки с чаем, глаза Кати наблюдали за мной из-под челки.

— Это правда? Действительно ничего не пропало? Мне кажется, вы не уверены.

— Нет, ничего не пропало. Просто не могу успокоиться.

Катя кивнула:

— Конечно, кому приятно, когда лезут в его дом. Но хорошо, что ничего не украли.

Именно это меня и беспокоило. Потому что воровство оно и есть воровство.

— Кое-что я все же заметил. Некую странность.

Она с любопытством посмотрела на меня:

— И что же?

Я молча повел Катю наверх, мы встали перед стеллажом с книгами, который закрывал стену в моей спальне.

— Помните, как поступает детектив в старых черно-белых фильмах, когда возвращается в свой офис и видит, что там кто-то копался? Проведите пальцем по столу. Посмотрите.

Она провела пальцем, затем дунула на него.

— А чего смотреть? Обыкновенная пыль.

— Вот именно, пыль. Несколько дней я ее не вытирал. Киношный детектив тоже первым делом обращает внимание на пыль. А теперь проделайте тоже самое на книжной полке.

Кате не нужно было даже проводить пальцем. И так видно, что полки чистые.

— Теперь понимаете?

На всех поверхностях в комнате лежал тонкий слой пыли — на стульях, деревянном комоде, даже на фотографии у кровати. Лишь книжные полки были тщательно вытерты.

Тот, кто взломал входную дверь, перед уходом протер полки.

В этот абсурд трудно поверить. Моей первой мыслью было поискать, не пропало ли чего, потому что вытереть полки можно лишь с одной целью — убрать отпечатки пальцев. После кражи. Но книги стояли плотными рядами, без единого пробела. К тому же я прекрасно знал все, что находится на этих полках, мог чуть ли не на память перечислить. Да и не было в этом собрании ни одной по-настоящему ценной книги.

— Неужели кто-то вломился к вам в дом, чтобы сделать уборку? — воскликнула Катя, улыбаясь. — Ведь полки совсем чистые.

Я вдруг понял, что она мне нравится. Улыбка, манеры и то, как она все это воспринимает. У меня голове была сплошная каша. Странная беседа с Андерсоном, а потом еще это не менее странное вторжение. Мне нужно было выговориться, сотворить из хаоса хотя бы небольшую гармонию. Так что я не отпустил Катю, усадил на стул и начал рассказывать. Хотел начать с вечера в отеле «Мекленберг», но вдруг упомянул о книге, которую так и не написал, задуманной как фундаментальная монография о птицах, исчезнувших с лица планеты. О книге, которая должна была заставить каждую птицу хотя бы чуть-чуть ожить. Я сообщил ей об открытиях, сделанных мной в скромных коллекциях, интереснейших рисунках, найденных в бумагах покойных путешественников, а потом и о птицах: вьюрке с острова Стивена у берегов Новой Зеландии, которого подчистую извел домашний кот, об очковом баклане, поставленном на грань исчезновения полярными исследователями, и закончил советской китобойной флотилией.

Катя слушала, обхватив ладонями чашку с чаем. Она не выглядела заскучавшей и просила меня продолжать рассказ, когда я ненадолго замолкал. Я дождался, когда Катя допьет чай, и принес из холодильника бутылку польской водки и две рюмки. Проходя мимо окна, глянул за штору. Там был сплошной мрак, лишь кое-где разбавленный слабым сиянием уличных фонарей. Снова шел дождь.

— Почему вы ее так и не закончили? — спросила Катя, когда я наполнил рюмки.

Я попытался объяснить. Взял бутылку, поставил между нами. Она была наполнена на четыре пятых.

— Видите? — Я показал на пустую одну пятую часть наверху бутылки. — Когда я садился за книгу, то думал, что мне предстоит описать вот этот пробел.

Катя посмотрела на бутылку и кивнула.

— А через три года я оказался дальше от завершения работы, чем когда начинал. Уровень в бутылке продолжал уменьшаться, все быстрее и быстрее. С каждым годом на грани исчезновения оказывались все больше и больше видов пернатых — в бутылке образовывалось все больше пустого места. Даже если открывали новые виды, то их тут же приходилось заносить в Красную книгу. А сколько видов птиц исчезли прежде, чем их кто-либо заметил! И вот однажды я вдруг осознал, что законченная работа об исчезнувших птицах никогда не появится. Не стоит даже стараться.