Загадочная жизнь мисс Айви

Айви скоро поняла, как мало у нее было шансов на внимание Гидеона. Дружелюбия у него не отнять, – они даже обменялись телефонными номерами, когда готовились к уроку литературы, – но вокруг него постоянно крутились другие девчонки в коричневых туфельках и белых хлопковых гольфах, а Айви ходила в старомодных черных чулках и громоздких прорезиненных ботинках. Конечно, она пыталась подражать одноклассницам в силу своих возможностей: прятала волосы под повязку, сшитую из старого шелкового шарфа, бросала заплесневелые монеты в покрытую плющом статую святого Марка, ела йогурты с низким содержанием жира и конфеты «Скитлс», сидя под цветущим тополем. Однако все это едва ли помогало влиться в коллектив.

Как такая скромная, домашняя девочка из бедной семьи могла получить то, чего хотела?

Родители вечно твердили: «Работай усердно, и удача будет на твоей стороне».

А учителя говорили: «Относись к другим так, как бы ты хотела, чтобы они относились к тебе».

Единственным человеком, который научил Айви хоть каким-то практическим навыкам, была Мэйфэн. Когда внучке исполнилось семь, любимая бабушка наконец получила заветную грин-карту. Два года для детей ощущаются как целое десятилетие для взрослых. Айви по-прежнему любила Мэйфэн, хотя со временем ее любовь стала более абстрактной: она состояла преимущественно из ностальгических воспоминаний, пропитанных слезами подушек и сильной тоски. Настоящая же Мэйфэн пугала ее своей прямолинейностью и манерой громко говорить – порой даже слишком громко. Подзабывшая китайский Айви отвечала на бесконечные расспросы бабушки очень медленно, каждый раз подбирая правильные слова. Обычно же она сидела в библиотеке или лежала с книгой на диване, свернувшись калачиком.

Чтобы не терять время, бабушка решила немедленно привить внучке два главных качества, необходимых для выживания: уверенность в себе и умение приспосабливаться. В Китае она реставрировала книги для одного состоятельного продавца кожаных перчаток и обуви. Обманывая клиентов, он завышал цену за каждый товар и даже торговал подделками; те, в свою очередь, ловко возмещали разницу, расплачиваясь фальшивками. Даже жена этого человека воровала деньги из кассы ради собственных родителей, братьев и сестер. Мэйфэн вела приходно-расходную книгу, складывая и вычитая в уме четырехзначные цифры не хуже любого калькулятора. За каждый такой перевод она приписывала себе пару лишних монет. В Массачусетсе же, отчаянно пытаясь найти работу, благодаря приобретенным ранее навыкам она стала неплохо экономить: устраивала мелкие кражи, меняла ценники, требовала скидку на продукцию якобы с дефектом. Она даже могла заплатить только за один товар, искусно утаив остальное от глаз кассира.

Первое «дело» Айви состоялось в «Гудвилле», магазинчике неподалеку от дома. Она рассматривала содержимое деревянного ящика с бижутерией и цветочными брошами, когда Мэйфэн окликнула ее ласковым детским прозвищем, Баобао, и вручила пахнущий нафталином шерстяной свитер.

– Помоги мне с этикеткой. Только не порви. – Бабушка взглянула на внучку со всей серьезностью. Лучше сделай как надо, иначе хуже будет.

Айви поддела ногтем уголок белого трехдолларового ценника и схватилась за него двумя пальцами. Она аккуратно сняла этикетку, не оставив ни следа, и передала Мэйфэн. Та приклеила ее на уродливую желтую футболку за двадцать пять центов; с ценником на футболке пришлось повторить ту же операцию. В результате на свитере оказался новый ценник, уголки которого Айви аккуратно пригладила ногтями.

Мэйфэн была довольна, судя по губам, вытянутым в странной полугримасе, – так она улыбалась.

– Идем домой. Ты заслужила пончик.

Айви радостно вскрикнула и, закружившись в танце, случайно уронила стойку с одеждой. Бабушка молниеносно схватила один из упавших шарфов и сунула его в левый рукав.

– Спрячь под куртку. Любой из них. Быстро!

Айви скомкала шарф с розовым узором (тот самый, из которого несколько лет спустя сошьет головную повязку) и убрала его в карман.

– Это мне?

– Не показывай никому, – приказала Мэйфэн и, подводя внучку к кассе, приготовила блестящую монету в двадцать пять центов. – Пусть это будет твоим первым уроком: одной рукой даешь, другой забираешь. Никто не следит за обеими одновременно.

* * *

Спустя год «Гудвилл» закрылся, но к тому времени Мэйфэн обнаружила кое-что поинтереснее: дворовую барахолку, которую можно было узнать издалека по прибитым к деревьям картонным указателям. Каждые выходные она внимательно изучала подходы к этому месту, вместе с внуками прохаживаясь у белоснежных заборов, за которыми стояли дома с поднятыми флагами и обрамленными яблонями лужайками. Показывая цену на исковерканных артритом пальцах, бабушка торговалась на ломаном английском и в знак протеста постоянно кричала: «Дешевле! Дешевле!» – продавцов это сбивало с толку, и после недолгих прений они все-таки соглашались снизить цену. Тогда бабушка тянулась за холстяным мешочком, привязанным к нижнему белью, и доставала из него несколько монет и пару смятых купюр.