Загадочные исчезновения

Холт был удивлен – «ошеломлен», рассказывая, он употребил именно это слово, – но явно не утратил естественного интереса к непонятному явлению, свойственное любому просвещенному человеку. Для того чтобы хотя бы приблизительно определить интенсивность света, чья природа и причина так и не открылись ему, он вынул часы, гадая, сможет ли разглядеть цифры на циферблате. Они были легко различимы: часовая стрелка показывала двенадцатый час, минутная остановилась на пяти. 23 часа 25 минут – таково было точное время.

В тот же момент загадочный свет неожиданно вспыхнул с особой силой – почти ослепляющей яркостью, заливая все небо, гася звезды и отбрасывая на дорогу чудовищную тень, в которой с трудом угадывались очертания его фигуры. В том неземном сиянии, неподалеку от себя, но не на поверхности, а относительно невысоко в воздухе, он увидел фигуру своей жены, она была одета в ночную сорочку и прижимала к груди их ребенка. Ее глаза застыли на его лице с выражением, которое впоследствии он не мог назвать иначе, чем «не из этой жизни».

Вспышка пламени была мгновенной – вспыхнув, она погасла, и наступила тьма, непроницаемая для взгляда, но призрак какое-то время спустя был еще виден – белый и неподвижный. Затем довольно быстро, но как-то неуловимо постепенно он поблек и исчез, растворился, подобно тому, как исчезает яркий образ на сетчатке глаз вскоре после того, когда закроешь их. Нечто странное, но не замеченное им сразу было в том видении. Лишь позднее, восстанавливая в памяти исчезнувший образ, он припомнил, что видел только верхнюю часть фигуры, нижняя была как бы обрезана, ее не было видно.

Внезапно наступившая темнота не была полной, и постепенно из мрака проступили все детали пейзажа…

* * *

Только рано утром Уильям Холт начал приходить в себя. Сознание постепенно возвращалось, и он обнаружил, что движется по дороге ведущий в поселок со стороны противоположной той, откуда он его покинул. Вскоре он уже стоял у дома брата, и тот едва узнал его в изможденном, седом, как лунь, человеке с безумным взглядом. Выслушав бессвязный рассказ о событиях минувшей ночи, он произнес:

– Иди, отдохни, бедолага. Подождем известий. Если что-то действительно случилось, мы скоро узнаем об этом.

* * *

Час спустя принесли телеграмму из Чикаго. Дом Уильяма Холта сгорел. Его жена, застигнутая огнем, пыталась спастись, но пламя пресекло ее попытку. С ребенком в руках она бросилась наверх, на второй этаж, и подбежала к окну. Здесь она стояла – с застывшим взглядом, устремленным вдаль, безмолвная, по-видимому, с помутившимся рассудком. Едва только прибыли пожарные с приставной лестницей, пол рухнул, и никто их больше не видел. Это случилось в 23 часа 25 минут – таково было точное время.

Арест

Оррин Брауэр из Кентукки убил своего шурина, но ему удалось ускользнуть из рук правосудия. Он бежал из тюрьмы, где сидел, ожидая суда. Оглушил охранника железным прутом, забрал у него ключ, отомкнул входную дверь и растаял в темноте ночи. У стража не было оружия, следовательно, и Оррин оказался безоружным: вновь обретенную свободу защитить ему было нечем. Благополучно покинув город, он безрассудно ринулся в лес. Случилось это давно – в те времена окрестности были куда более дикими, чем теперь.

Ночь опустилась темная: ни луны, ни звезд. Брауэр никогда здесь не бывал, местности, естественно, не знал, а потому заблудился. Он даже не мог сказать, удаляется он от города или, наоборот, возвращается к нему. А это, согласитесь, для Оррина Брауэра было немаловажно. В любом случае, он наверняка знал, что время работает не на него: вот-вот толпа горожан со сворой собак отыщет след и сядет ему на хвост, и тогда шансы на спасение будут совсем невелики. Понятно, помогать преследователям он не собирался. Даже один лишний час на свободе – великая ценность!

Вдруг, неожиданно для себя, он вышел из леса и очутился на заброшенной дороге. Но, едва ступив на нее, он замер – неподалеку, во мгле, он увидел фигуру: там стоял человек – безмолвно и неподвижно. Первым порывом беглеца было рвануться обратно в лес, но он подавил его, поскольку, как он объяснил позднее, знал, что его тотчас «нашпигуют свинцом». И он застыл на месте. И вот двое стоят напротив друг друга – неподвижные, как деревья. У Брауэра при этом сердце колотится как сумасшедшее. У другого… Сие неизвестно.