Загадочные края

– Вот женишься – и будешь иметь право! Иди, пожалуйста.

Герцог улыбнулся, поцеловал её осторожно и вышел. Вместо него в каюту шмыгнула сиделка – одна из рабынь Скиольда, захваченная из его поместья на обратном пути, поскольку на кораблях Ингрид и Юстэль были единственными женщинами, а от офицера разведки не приходилось ожидать, что она будет работать кем-то вроде больничной нянечки.

Туман медленно расступался и редел, рассеиваемый ветерком и постепенно разгорающимся днём. Уже проступили силуэты башен, возведённых на дамбе, и скал, окружающих город. Риган стоял на носу флагмана и следил, как его корабль входит в гавань, а за ним, выстроившись цепочкой, тянутся остальные суда, только разведчик бежал сбоку, но, впрочем, он мог протиснуться почти куда угодно.

Несколько воинов, знакомых с оснасткой, раздевшись до рубах и льняных штанов, сбрасывали паруса, сворачивали такелаж. В гавань входили уже на одних вёслах, так было куда точней и не было опасности во что-нибудь случайно влететь. Конечно, герцог Кольдеронский мог потребовать, чтоб для него освободили большой кусок пристани, и это бы сделали без споров. Но Риган старался не нарушать установления даже там, где это было вполне допустимо. Он следил, как легко развернулся флагман, словно был лишь небольшой рыбачьей лодочкой, и прошёл впритирку к молу. Совсем немного, даже не ткнул носом соседнее судно, и тут же с борта полетели швартовы, их поймали те, кто ждал на пристани.

Поодаль цепочкой вытянулись гвардейцы в чёрной с красным форме – из той резервной парадной сотни, которую император оставил себе – а почти у самого края мола Риган разглядел Сорглана. Непонятно, как он узнал, что корабли герцога подошли к столице. Должно быть, попросил, чтоб расставленные на ближайших скалах наблюдатели сообщали об этом и ему. Удивительно, как они разглядели флотилию в тумане. Значит, что-то разглядели.

Сорглан давно узнал, что к порту подходит «Крылатый», и был рад, что поспел к швартовке. Теперь он спешил к сходням, которые устанавливали со всей тщательностью. Герцог распорядился, чтоб графу помогли подняться на борт.

– Рад вас приветствовать, граф.

– Герцог? – произнёс Сорглан, едва только подошёл на такое расстояние, чтоб его можно было услышать без напряжения. Он сильно осунулся за те три недели, пока флотилия отсутствовала.

Риган коротко ему поклонился – со всем уважением к его возрасту и заслугам.

– Всё благополучно, милорд. Я привёз вашу дочь.

Граф слышимо вздохнул с облегчением. Чувствовалось, что ему хотелось бы закрыть глаза и дать выход тому напряжению, которое так долго его держало. Но приличия требовали соблюдать себя.

– Да славится Богиня-мать и все те, кто хранит наших женщин… Ингрид здорова?

– Она поправится, – уклончиво ответил Риган.

Сорглан посмотрел ему в глаза и быстро отвёл свой взгляд. Да и что тут было не понять?

– Скиольд?

– Мёртв.

– Вы?

– Нет. Он сам. – Граф непонимающе приподнял бровь, и герцог пояснил. – Не пожелал сдаваться в плен, прыгнул с борта в воду. Утонул.

– Ясно. Что ж…

– В поместье остались восемь его наложниц, у каждой – хотя бы по одному ребёнку, две беременных. Я пока их не беспокоил, оставил на месте. И их судьбу, и судьбу слуг Скиольда вы решите сами. Судьбу его людей решит император и его военные судьи. Да, ещё. – Риган увидел вытаскиваемые из его каюты сундуки и указал на них. – Это золото Скиольда. Всё за вычетом расходов на эту кампанию принадлежит вам. Забирайте.

– Не надо. – Граф смотрел в палубу. – Пусть его раздадут вашим людям. Как лишнюю премию. Пусть разделят.

– Они будут вам благодарны, – сдержанно поблагодарил герцог.

– Я могу забрать дочь?

– Вы обеспечили транспорт? Лучше всего медицинский. Она не сможет идти.

– У меня большой экипаж.

– Тогда прошу вас. – Риган махнул рукой. – Сейчас «Фаластар» пришвартуют к «Крылатому», прошу вас немного подождать… Хедаль! Проводи графа Бергденского к дочери. – И, ещё раз поклонившись Сорглану, спустился на берег. Дела с портовыми и военными чинами улаживал, как правило, его заместитель. Он же обсуждал самое главное с государем, которому одному считался подвластным.

Хедаль отвёл графа в каюту и сперва хотел остаться на случай, если знатному посетителю что-либо понадобится. Но когда увидел, как пожилой воин с гремящей, так и не потускневшей славой, плачет, прижимая к себе хрупкую молодую женщину, которая борется с приступом тошноты и следами недомогания на лице, но пытается держаться бодро, смутился и поспешно вышел ждать снаружи.

Правда, Сорглан решил особо не задерживаться в гостях. Да и он был немногословен.

– Слава всем богам, ты жива, моё дитя, – проговорил он сквозь слёзы. – Мама будет счастлива. Она проплакала почти всё время.

– Как она? – слабо спросила Ингрид.

– Болеет. Но ты исцелишь её одним своим видом. Я в этом уверен.

– Она очень горюет? – спросила очень осторожно. – Я имею в виду, о Скиольде.

– Нет. Почти не горюет. За тебя она боялась куда больше, чем за него. Она ведь понимает. – Граф устало опустил голову. – Она уже смирилась с его смертью.

– Разве она знает? Уже?