Загадочные убийства

В неполные четырнадцать лет фигура Памелы начала пикантно округляться, и Нэнси с удовольствием дразнила ее, величая «рубенсовской женщиной». Кэннон сочла это садистским прозвищем, однако ничто не могло остановить шуточек старшей из сестер. Несмотря на свои страдания, Пэм никогда не отвечала на поддразнивания Нэнси, а просто уходила или устремляла взгляд в колени, хотя по щекам у нее струились обильные слезы. Однако эта вторая по старшинству сестра была далеко не пассивной дурочкой, какой Нэнси пыталась ее представить. Луиза обнаружила, что Памела жизнерадостна по натуре — она любила животных, и эта любовь перевешивала любые проблемы, возникавшие у нее из-за глупости человеческих поступков. Для восстановления хорошего настроения ей хватало прогулки с собаками по полям. Благодаря этому общение с ней доставляло еще большее удовольствие, и Кэннон с радостью проводила с Пэм свободное время, когда Нэнси хандрила.

Последние несколько дней Луиза как раз мало общалась с Нэнси и поэтому с изумлением вдруг увидела в саду Роланда, где тот с наслаждением потягивал перед ужином джин с тоником, приготовленный ему лордом Редесдейлом. Его красивое лицо выглядело бледнее, чем раньше, и хотя излишняя худоба этого молодого человека исчезла, в глазах у него по-прежнему отражалась таинственная грусть. Он щеголял в модном льняном костюме, а из верхнего кармана у него выглядывал аккуратно сложенный бледно-розовый носовой платок, придававший ему вид завзятого денди. Когда Лакнор поднес бокал к губам, девушка заметила, что его руки слегка дрожали, и задумалась, из-за чего он мог так разнервничаться. Мужчины уединились в саду и тихо разговаривали с очень серьезными лицами. Возможно, лорд Редесдейл рассказывал ему о Билле.

— Чем вы заняты, Луиза? — услышала Кэннон голос хозяйки дома.

Девушка вздрогнула. Долго ли леди Редесдейл стояла в холле, пока она смотрела в окно?

— Ничем, миледи, — поспешно ответила помощница няни. — Прошу прощения. — И она быстро убежала обратно в кухню, куда направлялась за теплым молоком для Дебо.

* * *

В ту ночь сон Луизы прервала Нэнси, трясшая ее за плечо.

— Лу-Лу, проснись, пожалуйста! Роланд… он так ужасно кричит.

Резко поднявшись с кровати, Кэннон почувствовала легкое головокружение из-за отхлынувшей от головы крови.

— О чем вы говорите?

— Невыносимо слышать, как он кричит и стонет. Я не понимаю, что с ним. Мне нельзя заходить к нему. И никому другому, я знаю. Но пожалуйста, Лу! По-моему, он ужасно страдает. — Нэнси горестно сморщилась. — Я ничего не понимаю. Мы провели прекрасный вечер, все вместе поужинали, даже тетушка Нэтти выглядела немного лучше. А сейчас я читала в кровати и вдруг услышала эти жуткие крики…

Луиза встала и натянула свитер поверх ночной рубашки.

— Тебе лучше вернуться в свою комнату, — посоветовала она девушке, — будет плохо, если тебя застанут в его спальне. Возможно, ему просто снятся какие-то кошмары.

Нэнси кивнула и вернулась в кровать, а Кэннон на цыпочках пошла по коридору. Снятый коттедж в сравнении с Астхолл-манором был совсем маленьким, и спальни располагались в относительной близости друг к другу. Лорд и леди Редесдейлы занимали большую комнату на первом этаже, а детские и гостевые комнаты находились этажом выше. Подойдя ближе к той комнате, где, как она знала, поселили Роланда, Луиза услышала жуткие звуки, подобные стонам умирающего животного. Глубоко вздохнув, она повернула ручку, открыла дверь и переступила через порог.

В одном углу стояла односпальная кровать с железной рамой, а в другом — крашеный деревянный комод, хотя вся одежда Лакнора аккуратно висела на спинке стула. Он метался по кровати, простыни свесились с нее до пола, а подушка переместилась в изножье. Несмотря на прохладную ночь, его тело покрылось испариной, волосы тоже влажно блестели, а подмышки пижамы потемнели от пота. Молодой человек лежал на боку, подтянув колени к груди; глаза его были широко открыты, но он ничего не видел и слепо терзал пальцами свое лицо.

Не задумываясь, Луиза быстро подошла к кровати и, инстинктивно обняв военного, начала его успокаивать. Она не знала, стоит ли вырвать Роланда из этого кошмарного сна, если ему действительно снился кошмар. Его открытые глаза отражали мучительную тревогу, и он взволнованно произносил свое собственное имя, словно пытаясь предостеречь себя от какой-то опасности, а потом внезапно разразился очередным приступом душераздирающих рыданий. Кэннон не закрыла дверь в комнату, но из темного коридора никто больше не появился. В спальне Лакнора тоже не горела люстра, и только лунный свет проникал сквозь тонкие белые занавески, поэтому Луиза вскоре увидела, как он успокоился в ее объятиях, и его лоб разгладился. Погладив его по голове, она услышала, как Роланд произнес:

— Спасибо вам, сестра Шор, мне уже значительно лучше.