Загадочный джентльмен

– Бет, надеюсь, ты не станешь возражать, если я позавтракаю у себя в комнате?

– Разумеется, нет, – быстро ответила Бет. – Джеймсон, проследите, чтобы в комнату леди Шарлотты отправили поднос с завтраком.

– Да, миледи.

– И еще, Джеймсон. – Шарлотта задержалась на полпути наверх. – Сегодня утром должен приехать доктор Ньюстон. Он привезет новую бутылочку лекарства. Дайте мне знать, когда он прибудет, хорошо? Мне хотелось бы поговорить с ним. В последнее время я плохо сплю. Может быть, он пропишет мне средство посильнее.

– Да, миледи. Бет нахмурилась:

– Шарлотта! Я и не знала, чтоты плохо спишь. Может быть, я могу…

– Нет-нет! Доктор Ньюстон знает мое состояние. Он найдет средство, которое мне идеально подойдет. Вот о тебе я беспокоюсь! Помоги тебе Бог справиться с Мессингейлом. В последнее время он совершенно невозможен.

– Просто слишком жарко на улице. Он этого не выносит.

– С ним нелегко ладить, даже когда он в хорошем расположении духа. А уж если настроение у него портится… – Шарлотта поежилась. – Нуда ты знаешьего лучше всех. Я буду усебя, если тебе вдруг понадобится меня видеть. – Нервно взмахнув рукой, Шарлотта бросилась вверх по лестнице и скрылась из виду.

Опять раздался возмущенный рев Мессингейла, проклинающего газету на чем свет стоит. Бет вздохнула.

– Джеймсон, принесите в библиотеку еще один чайник. И чашки.

– Да, миледи. – Дворецкий кашлянул, прочищая горло. – Миледи простит мне мою дерзость, но я боюсь, что леди Шарлотта права. Я служу его светлости вот уже пятнадцать лет и должен сказать – в последнее время он сам на себя не похож.

Бет помолчала минуту с деланной улыбкой на лице.

– Вы в самом деле так думаете?

Джеймсон кивнул. Каждая складка его худого лица выражала тревогу.

Одно дело – Шарлотта, ей вечно чудилось, что ее знакомых то и дело поражают всевозможные болезни. Ничего удивительного, если она говорит, что дедушка не в порядке. Но услышать это от Джеймсона, который знает дедушку едва ли не лучше самой Бет…

Она продолжала старательно улыбаться, так что сводило скулы.

– Его светлость просто устал. Вот и все.

Голос, однако, выдал ее – прозвучало это слишком резко. С минуту оба помолчали. Потом Джеймсон поклонился и сказал нарочито невозмутимым тоном:

– Принесу еще чая, миледи.

Что с ней такое? Бет вошла в библиотеку, удивляясь самой себе. Никогда еще она не была столь резка со слугами. Наверное, она слишком рано поднялась с постели. Да, в этом все дело. Ей никогда не приходилось вставать так рано. Да еще разговор о болезни деда. Вот она и вышла из себя.

Она остановилась на краю толстого ковра, не сводя глаз с дедушки. Он сидел в кресле возле камина, опустив плечи, набросив на себя толстую шаль. Его профиль четко вырисовывался на фоне огня. Худой, морщинистый, с растрепанной белоснежной шевелюрой, которую, казалось, невозможно пригладить. Герцог, нахмурясь, смотрел в огонь.

Бет улыбнулась ему нежной, любящей улыбкой. Ее тревога улеглась. Лоренс Джереми Чарлз Уэстовер, ныне герцог Мес-сингейл, был крепким стариком. Еще в нежном двадцатилетнем возрасте он унаследовал титул и положение в обществе, а кроме того – многочисленные, но разоренные имения. У человека более слабого непременно возник бы соблазн спрятать голову в песок, делая вид, что все прекрасно, – покуда хватит средств. Но Уэстовер не был слабодушным. Напротив, он отличался неукротимостью и упрямством.

Он не являлся прямым потомком рода Уэстоверов, а просто дальним кузеном, про которого более именитые родственники мужского пола забыли и которым пренебрегали. Свет был потрясен, когда объявили имя нового герцога. Шептались, что он родом из простой йоркширской семьи, его мать была дочерью немца-переплетчика, а отец – бедным приходским священником, состоящим в дальнем родстве с Уэс-товерами.

Молодой герцог не был обескуражен. Возможно, его мать и была дочерью переплетчика, а отец бедным священником, зато он умел экономить и вести дела. Хватило нескольких месяцев, чтобы навести порядоктам, где из века в век хозяйством занимались неумело и спустя рукава. А через несколько лет он смог вернуть имению его былое величие, добившись богатства и процветания.

Столпы светского общества презрительно фыркали, заявляя, что никогда не примут как равного этого титулованного простолюдина, к тому же торговца. Представители среднего поколения, особенно те, у кого были дочки на выданье, придерживались другого мнения. Герцог Мессингейл был богат, как Крез, и холост. Подобные достоинства вполне искупали недостатки. Поэтому в конце концов герцог был принят в обществе, невзирая на грубоватую речь и отсутствие изысканных манер.

Бет сделала несколько шагов вперед, и дед наконец обернулся к ней. Она низко присела в реверансе:

– Вы звали меня, милорд?

Пальцы герцога сжимали серебряный набалдашник трости. Он бросил на внучку мрачный взгляд из-под седых кустистых бровей.

– Не стой там как дурочка. Садись.

Бет улыбнулась и устроилась в кресле напротив, с интересом разглядывая две разбитые фаянсовые чашки на полу перед камином.

– Это из нового сервиза?

Он сгорбился еще больше.