Загадочный мужчина

Затем я услышала, как он закрыл крышку своего телефона и со стуком бросил его на тумбочку, я зажмурилась и распахнула глаза. Не прошло и секунды, как у кровати включился свет. Я перевернулась к нему лицом, он стоял у кровати, стягивая с себя футболку.

У меня дыхание замерло в горле.

И я вынуждена была спросить:

— Все в порядке?

Он бросил футболку на пол, повернулся и сел, спиной ко мне, на кровать. Наклонился вперед, и я услышала, как сначала упал один ботинок, затем другой. Он поднялся, повернувшись ко мне лицом, потянувшись к своим штанам-карго.

У меня мгновенно перехватило дыхание, и я не знала, что и думать, потому что он снимал свои брюки.

— Хок, — прошептала я. — Все в порядке?

— Было не совсем, — ответил он, схватив одеяло, я напряглась, он очутился рядом, развернул меня к себе, я прилипла к его телу, и прошептал мне на ухо:

— Сейчас уже хорошо, — крепко прижав меня к себе. — Только что получил твои сообщения, детка.

Он только что получил мои сообщения. Он получил мои сообщения, и я была в его объятиях.

Я испытала такое облегчение, такое глубокое и потрясающее облегчение, что не могла сдержать слез, нерешительно пройдясь руками по его груди.

— Хок, — всхлипнула я сквозь слезы.

Он наклонился, перевернув меня на спину, его торс упирался в мой и наклонил ко мне голову. Слезы продолжали катиться из моих глаз, он стал их вытирать с висков.

Его взгляд прошелся по мне.

— Детка, — прошептал он.

— Я оказалась глупой, эгоистичной коровой! — застонала я, подняв голову и уткнувшись ему в шею, обхватив его руками.

— Душистый горошек.

— Прости. Мне, на самом деле, очень жаль. Я испытывала боль, что ты отказался от меня, больше ни о чем не могла думать, — сказала я ему, опустив голову на подушку и взглянув в его черные глаза. — Ты оказался прав. Я не смогла понять тебя до конца, я не смогла разглядеть, через что ты прошел. С моей стороны, это было бездумно и эгоистично, и…

Он перевернулся на спину, обхватив меня руками и усадив на себя, как только я оказалась сверху, он потянул меня за волосы, поддерживая за спину, притянув мое лицо к своему и коснулся моих губ. Затем он позволил мне отстраниться от него на дюйм и произнес:

— Я разодрал тебя в клочья, — совсем тихо. — Ты так вела, чтобы защитить себя. Это естественная реакция, детка.

— Это было жестоко с... и... можно сказать, что я вела себя как сучка, — ответила я, продолжая плакать.

— Да, детка, ты можешь десять часов быть подлой и стервозной, а потом позвонить и извиниться. Мне кажется, что я смогу справиться с этим. Я же оставлял тебя в этом ужасном состоянии целую неделю.

Это была правда.

— Это правда, — пробормотала я сквозь слезы и увидела появившиеся ямочки на его щеках.

Потом они моментально испарились, его левая рука лежала у меня на затылке, поэтому ему легко было приблизить мое лицо, его большой палец заскользил по моей щеке, перешел на подбородок, потом на губы, его глаза следили за движением пальца. Они становились прямо напротив моих глаз.

— Я удержу тебя, детка, — прошептал он, и слезы, которые кончились, опять навернулись у меня на глазах и побежали вниз по щекам, его пальцы мгновенно переместились, чтобы стереть их. — Я сделаю все, чтобы ты не проходила через это снова, — пообещал он.

— Хорошо, — прошептала я в ответ, и моя рука непроизвольно потянулась к его щеке, и тут отчего-то я вспомнила визит его матери. — И я сделаю все, что в моих силах, если ты вдруг испугаешься и будешь испытывать внутренний дискомфорт, я не сдамся, не буду злиться, не стану стервой, глупой и эгоистичной коровой.

Он запустил пальцы в мои волосы, притянул мою голову к своим губам, коснувшись их и пробормотал:

— Все будет хорошо.

Его прикосновение было настолько мимолетным, легким поцелуем, как перышко, потом он отодвинулся от меня на дюйм.

— Рад, что все закончилось, Душистый горошек, — прошептал он.

Я убрала свои руки от его лица и постаралась забыть свои собственные слова, соглашаясь:

— Да, — но я так и не смогла сказать «рада», поскольку в этом звучала бы огромная недосказанность.

— Итак, все разрешилось, но мы не закончили наш разговор, — сказал он мне, при этом изменился даже тон его голоса.

Я внимательно следила за выражением его лица, которое тоже поменялось. В нем не было нежности, скорее оно стало каменным, твердым.

Ой-ой.

— Хм..., — промямлила я, пытаясь найти слова, чтобы как-то избежать разговора, который я точно поняла, мне не понравится.

— Я хочу тебе напомнить, что ты живешь в Крутом Мире, — заявил он, и я поняла однозначно, что это ничего для меня хорошего не предвещало.

— Хм..., — опять пробормотала я, гадая, что же последует за этим, хотя мое любопытство тут же пропало, на самом деле, у меня окончательно пропал запал что-либо выяснять.

— И в Крутом Мире, даже когда между нами происходит полный бардак, ты не должна встречаться на тротуаре перед своим домом с другим мужчиной и разрешать ему дотрагиваться и чуть ли не целовать себя.

О, парень!

— Мо тебе все рассказал, — догадалась я.

— И еще птичка на хвосте принесла.

Дерьмо.