Заглянуть за горизонт

Катерина. Маленькие радости

Катюша родилась в срок, легко, не мучая маму. Она, как сказала акушерка, сразу улыбнулась новому миру. Этакая солнечная девочка с серыми крупными глазками и тёмными, с едва заметной рыжиной, волосиками. Краснолицая, сморщенная, она казалась Валентине самым красивым ребёнком в мире. Девушка оказалась сумасшедшей мамашей, по первому писку срывавшейся к доченьке, хотя малышка росла спокойной и не требовала особого внимания.

Спокойная, самостоятельная, но очень ревнивая, Катюша не терпела никого рядом с Валей. Она могла часами играть в кроватке, не требуя маминой заботы, но, как только кто-то из соседей заходил в комнату, Катюшка начинала громко плакать, требуя, чтобы мама взяла её на ручки и разговаривала только с ней. «Собственница», – улыбалась Валентина. «Эгоистка», – качали головой знакомые. «Настоящая мамина дочка», – умилялись друзья.

Валентина дала Кате своё отчество – Степановна, а вот фамилию менять не решилась, становиться опять Наливайко ей не хотелось. Так они с дочкой остались Мироненко.

Теперь уже Оля часто сидела с двумя девочками, Аллочкой и Катюшей, давая возможность Валентине сходить по неотложным делам. Разница в возрасте у девочек была небольшая, после года и вовсе стала незаметной. Катя росла крепенькой, пошла в девять месяцев, рано заговорила. Девочки воспитывались рядом, почти как сестрички, не делили игрушки и вкусняшки. Единственное, что отличало их, – состав семьи.

Валентина рано вышла из декрета, отдав Катю в ясли. Не хотелось, конечно, лишать доченьку домашнего комфорта, но надо было работать. Сколько слёз пролила Валя, оставляя малышку в детской группе, сколько дум передумала, но выхода не было. «Эх, была бы у меня мать нормальная, можно было её привезти, понянчилась бы с внученькой! – размышляла Валя. – И Катюшка под присмотром, и я была бы спокойной, да и мама городской жизнью пожила, без этой бесконечной деревенской работы. Но что уж мечтать, коли не сложилось».

В раннем детстве дочка часто болела, простужалась от любого сквозняка, и врач в поликлинике посоветовал вывозить девочку на море, чтобы укреплять иммунитет. Первый раз Валя заняла деньги на поездку у друзей, потом долго отдавала с зарплаты, урезая повседневные траты. Поездка на море помогла, Катюшка почти не болела весь следующий год. Стало очевидным, что ездить на побережье нужно регулярно. Но даже с учётом скромного проживания в частном секторе, в проходной комнате, такие путешествия обходились довольно дорого.

Подумав, Валя пошла на курсы массажистов, надо же было где-то найти дополнительный источник доходов. Руки у женщины были по-крестьянски сильные, но при этом они хорошо чувствовали проблемные места. Валя и раньше снимала головную боль у подружек своим массажем. Изучив теорию, она почувствовала себя увереннее и стала регулярно приглашать клиентов на дом.

Конечно, это был не совсем законный способ зарабатывать деньги (налоги-то не платились), но многие преподаватели промышляли этим: кто-то репетиторствовал, кто-то вёл секции, некоторые, как Валентина, делали массажи. Валю передавали по цепочке, хвалили её чуткие руки, и скоро она могла уже выбирать клиентов сама.

Одно из тёплых детских воспоминаний: Катя сидит на маленьком стульчике, играет со своей обожаемой тряпичной куклой (была у неё такая любимица в нарядном белом платьице, сшитом мамой), а мама сильными руками мнёт чью-то спину. И каждый раз, подняв голову, улыбается доченьке. И девочка жмурится от спокойного тихого счастья.

Катюша рано стала самостоятельной. В пять лет ходила в магазин за хлебом и овощами, в шесть научилась готовить яичницу и гордилась тем, что кормит маму после работы. Воскресенье Валентина полностью освобождала для общения с доченькой. Они просыпались, валялись в кровати, неспешно строили планы, завтракали непременно блинчиками и шли гулять: в кино на утренний сеанс, в парк аттракционов или в любимый обеими цирк. Это было только их время. Катя обожала такие воскресные вылазки, потому что чувствовала себя самой главной, единственной в маминой жизни.

Жизнь казалась безмятежно-ласковой, как небо, когда на него глядишь, запрокинув голову, а по гладкому голубому покрывалу плывут белые пушистые облака, в которых угадываются разные фигурки. Катя то и дело поднимала голову и застывала в изумлении: так быстро меняются картинки, не уследишь.

Отец. Не ждали… и правильно делали!

Спокойная и размеренная жизнь едва не рухнула промозглым ноябрьским вечером. Катюша оставалась одна дома. Тётя Оля привела её и Аллу из садика, мама была на массаже. Тусклая осенняя погода за окном не радовала, моросил пробирающий до костей дождик. Девочки на захотели играть и разошлись каждая по своим комнатам. Когда раздался стук в дверь, Катюша, не спрашивая «кто» (у них в общежитии и на ключ-то мало кто запирался), распахнула дверь. На пороге стоял «большой дядька», как она потом рассказывала маме. Мужчина вошёл в комнату, присел на корточки и, не поздоровавшись, спросил:

– Ты Катя?