Загнанная в силки

Со всех сторон громоподобные звуки выстрелов. Вздрогнула от первого и если бы не Гершвин, то приросла бы к месту. Но стоило мне отбежать к указанному построению, как я обернулась, взглянув на мужчину. Хотела убедиться, что с ним все в порядке. Он боролся с Виктором под градом пуль. В этот миг в районе живота меня пронзила адская боль, дотронулась до того места рукой и добралась до указанного помещения. Вошла внутрь, отыскивая место куда можно присесть. Боль в животе усилилась, посмотрела на руку, окрашенную в красное. До кучи мешков брела сильно превозмогая боль. Рухнула там на пол, четко осознавая, что ранена, но мысленно находясь за стенами склада, там с Робертом. Молилась, чтобы выжил. Рана в животе, ведь пустяк? Верно?

Время тянулось, как патока. Боль завладевала мной все больше. Но я старалась думать лишь о нем, о том, как он там. Ведь если пуля настигла его и не так, как меня в живот, а в голову. И тысячи жутких сценариев перед глазами. Они становились все более реалистичными и постепенно вторглись в мою реальность, погружая в свой хаос и боль. Я потерялась в том, где заканчивается выдумка, а начинается мир материальный. Разум затуманило.

Вот показалось, что Роберт нашел меня. Лицо поцарапано, в крови. Любимый. Я так рада ему. Он несет меня куда-то и каждый его шаг, отдается новым приступом боли. Погружает в машину. Агония. Вот на что похоже мое состояние. Не чувствую тела. И лишь эти черные глаза, прикованные ко мне, удерживают меня в этом мире.

Я пропадаю, теряюсь где-то. Где нет невыносимых мук и собственный организм не предает тебя, немея и не слушаясь. Тьма и полет. Тепло, комфорт и уют. Я словно в мягком коконе, который не хочется покидать. Но в него то и дело проскальзывал яркий свет ламп и чьи-то голоса. Какие-то чужие отдаленные и только при бархатных звуках низкого, ласкающего слух тембра во мне что-то просыпается, откликается на него и тянется туда где он.

Момент, когда я пришла в сознание, утыканная трубками и датчиками, запомнится надолго. Приглушенный свет, пробивающийся через жалюзи, запах хлорки и лекарств, и писк приборов. Не самое приятное пробуждение. Не сразу вспомнила почему нахожусь в больнице. Осмотрела палату, наткнувшись взглядом на крупную фигуру в кресле, стоящего в углу палаты, спящего мужчины.

Темные растрепанные волосы, мятая футболка, рука под щекой с уже отросшей черной бородой. Увидела его и в груди что-то оттаяло, наполняя тело теплом. Смотрела на него, понимая, что он единственный кого я хотела бы видеть в эту минуту. И стало от этого осознание так легко. Что можно было ни о чем не тревожиться. Роберт Альбертович рядом и не оставит меня. Тогда я очень быстро уснула снова, так и не дождавшись его пробуждения. Не улыбнувшись ему, не поговорив.

В следующий раз, его уже не оказалось на своем посту. Зато мама, колдовала вокруг меня. Поправляла одеяло, убирала волосы со лба. Заметив, что наблюдаю за ней, ее глаза заблестели и она не смогла сдержать слез. Пыталась прикрыть все улыбкой, но губы дрожали. Ей никогда не удавалось скрывать истинных эмоций. Вот и сейчас, выплескивалось наружу, сдерживаемое на протяжение дней напряжение.

В этот же день меня пришли навестить мальчики, папа и Паша. Бывший супруг выглядел плохо. Между бровей пролегла морщина, синяки под глазами. Боялся встречаться со мной взглядами. Будто тогда я смогу увидеть, как сильно он переживал, как волновался и не спал ночами. Обо всем этом мне конечно он не расскажет, но зато поведает Мирон, слушающий разговоры взрослых и делающий верные не по годам выводы.

Мама осталась со мной в больнице. Помогла расхаживаться и принять душ. Заботилась о моем питании и по несколько сотен раз уточняла, все ли в порядке, как я себя чувствую и нужно ли мне что-нибудь. Вновь чувствовала себя ребенком, утопая в материнской опеке.

Но сердце тревожилось, находилась не на месте. Хотела увидеть Роберта. Без него на душе был раздрай. Ведь я отчетливо помнила его спящим в углу палаты. Тогда где он сейчас и почему не приходит? Спрашивала у мамы, не видела ли она его. Но она тщательно притворялась глухой к моим расспросом и лишь когда я перешла на крик призналась. Роберт оплачивал мое лечение. Он лично и сообщил ей о случившемся. После того, как мое состояние стабилизировалось перевез в больницу в родном городе, приставив ко мне лучших врачей края. Судя по маминым отзывам, она встречалась с ним здесь и осталась не в восторге от мужчины.

– Грубый, резкий! Ульяна, ты бы слышала, как он разговаривает с персоналом! Я конечно понимаю, что он для тебя старался. Чувство вины никуда не денешь. Втянул тебя в такую историю, чуть не угробил. Теперь из шкуры вон лезет, чтобы обелиться. Это ж надо, втянул девочку в перестрелку! – бурчала, стуча спицами, провязывая горловину для свитера старшему внуку, в том самом кресле где тогда привиделся мне Гершвин.

– Ты только один раз его видела в больнице? – мне не давало покоя его отсутствие.

А что если мама права и он лишь пытается загладить чувство вины? А любовь и привязанность лишь приснились мне?