Загон

Когда обращаешься к существу по имени, зачем тебе его гражданский номер? "С-НР-32/15", разве выговоришь? "Барсик" намного лучше. Если б называть друг друга номерами было удобней, то люди говорили бы: "здравствуй, номер такой-то", "я тебя люблю, номер такой-то"...

Андрей прыснул и чуть не подавился пузырями. Закрыв бутылку, он убрал ее в шкаф и поискал на полке карточку.

"С-ЧР-45451/00016".

- Не горюй, Барсик! У людей тоже номера. И у Чумакова есть свой номер. У всех есть. Только у людей цифр больше, так их и запомнить трудней. Ну, у меня "ЧР" написано. Подумаешь!.. У Чумакова стоит "Р" - "разумный". А у меня еще "Ч" добавлено. То есть "частично". Частично разумный. Чер. Ну и что? Чер - это когда интеллект-статус ниже ста пятидесяти баллов. Ну и что?! Зато я о тебе забочусь. А Чумаков только орет и обзывается. Вот возьмут все операторы, да уволятся с конвертера! Кто тебя кормить будет? Чумаков? Уж он поко-ормит!..

Андрей захлопнул дверцу и вернулся к баку. Уровень пены постепенно поднимался - так много еды Барсику было не нужно. Дожевав крекер, Андрей отряхнул руки и закрутил четвертый кран.

- Что, Барсик, аппетит пропал? Не переживай. Или ты из-за меня?.. Из-за того, что Чумаков меня че-ром?.. Да брось ты! Тоже мне, горе! Он потому такой злой, что у него самого всего двести баллов. Ну, или двести пятьдесят. Для меня это, конечно, много, но для тех, у кого не "ЧР", а одна "Р", двести пятьдесят тьфу. Думаешь, Чумаков на конвертере по своей воле? Думаешь, он тоже не хочет кем-нибудь - министром или, допустим, диктором в Сети? Хочет. Но он почти чер, а почти - это еще хуже. Почти - это значит, боишься опуститься, получаешь в начале месяца пробойку по тестам и дрожишь: вдруг сто сорок девять? Тогда тебе заменят карточку, и дадут как у меня - "ЧР", и с работы выгонят, и друзья перестанут тебя узнавать, и ты переедешь в бесплатный квартал, и много чего с тобой случится. Вся жизнь переменится... Нет, Барсик, со мной этого не было. Я, слава богу, родился чером. Но людей таких видел. Опустившихся. Ох, и несладко им...

Андрей потряс фольгой возле уха и, высыпав крошки на язык, бросил упаковку в пластмассовое ведро.

- Нам, конечно, тоже... - вздохнул он. - Тем, которые с детства. Нам никогда ничего не светило. Учись, не учись - без толку. Я не спорю, это справедливо. Раз тупой, зачем соваться? Займи свое место и не мешай людям. Чтоб каждый занимал свое место. Правильно. Чер - это же не "чрезмерно разумный", а "частично"...

Он замолчал и, обойдя бак, хлопнул себя по ноге.

- Чрезмерно разумный! - засмеялся Андрей. - А, Барсик?! Или "чрезвычайно"? Может, я чрезвычайно разумный?

Он вдруг удивился, откуда слова-то такие взялись. Вроде и не знал их никогда, а вот пришли же на ум.

- Белкин!! - гаркнуло в левом ухе.

- Слушаю, - прохрипел Андрей.

Он представил, что его разглагольствования слышал Чумаков, и сразу почувствовал какую-то усталость. Однажды бригадир записал болтовню оператора с существом и прокрутил ее на весь конвертер. Над оператором никто не смеялся, но он все равно ушел. Ведь то, что говоришь одному, должен знать один.

- Белкин, ты выпил?!

- Лимонад...

- Чего шипишь? Микрофон держи.

Андрей прижал мембрану большим пальцем и, прочистив горло, сказал:

- Я не пил.

- Да?! А если проверю? Что у тебя там за лимонад? Ты учти, Белкин!..

- Обычный лимонад, - пробубнил Андрей. - С пузырьками.

Чумаков оглушительно расхохотался и что-то сказал - не ему. Теперь он не глумился, теперь в аппаратной точно кто-то был.

- Так, ладно, у тебя до смены двадцать минут осталось. Сейчас к тебе человек придет, покажешь ему все.

- Я... я уволен?!

- Не ты, а профессор. Он что-то совсем съехал. Человек вместо него поработает. Неделю, как всегда, а там видно будет. Все, отбой.

Андрей снова подошел к баку, проверил уровень пены и на всякий случай потрогал вентили. Думал он совсем о другом - не о себе и не о Барсике.

Бедный профессор...

Сменщик Никита Николаевич и вправду был профессором. Когда-то был, давно... О своем интеллект-статусе он не распространялся, но Андрей сам посмотрел по таблице. ИС профессора - около тысячи баллов. Не только у Никиты Николаевича - вообще, у любого профессора. Значит, и у Никиты Николаевича было примерно столько же. А стало сто сорок. На конвертере говорили - судьба...

В свои пятьдесят два профессор выглядел на семьдесят. Развалина, выживший из ума старик. Но оператором он был хорошим. Он называл Барсика иначе, его все называют по-своему, но это не важно, ведь Барсик не слышит. Главное, что профессор с ним разговаривал.

А новый оператор - будет ли он разговаривать с Барсиком, будет ли он его любить? Он же чувствует, Барсик. Он все чувствует, даже лучше, чем люди.

- Ты, что ли, Белкин?

Незнакомец захлопнул дверь ногой и не спеша спустился с площадки. Лестница состояла всего из двух ступенек, но он сошел по ним так вальяжно, будто находился не на Г-конвертере, а на кинофестивале.

- Пакеты приготовь, - предупредил Андрей.

- Зачем?

- Вырвет.

- Серьезно? - Мужчина остановился возле стула и протянул руку. - Илья.

- А я Андрей. Доставай свои пакеты.