Загон

– Сообразно способностям.

– Сергей Сергеевич мои картины видел, – пояснил Вадик.

– А ты, Андрей, их видел? – поинтересовался наставник.

– Конечно. Но я не разбираюсь. А вы-то когда успели?

– Успел, успел.

– Да, а как твой Мурзик поживает? – спросил Вадик.

– Помер он. Если б ты мне дал краски… Ладно, уже поздно.

Сергей Сергеевич, не глядя на терминал, отключил его от Сети, и Андрей окончательно успокоился.

– Сейчас посмотрим кое-что, – сказал наставник, взмахивая штекером от монитора. – Кое-что познавательное. Про живопись. Специально для тех, кто не разбирается.

Андрей смутился и бестолково потрогал пустой стакан. Вадик глянул на него с превосходством, но говорить ничего не стал.

Сергей Сергеевич откинул одну из стенных панелей и чем-то там пискнул – снаружи на окнах начали опускаться металлические жалюзи. Комната постепенно погружалась в сумерки.

– Как в кинотеатре, а? – благоговейно шепнул Вадик.

Андрей промолчал. Он обратил внимание, что двери тоже перекрываются, и это ему не понравилось.

Когда в комнате воцарилась кромешная тьма, перед диваном загорелся большой экран. В центре монитора сиял белый ромб кровати – вероятно, камера висела под самым потолком, в углу. Из динамика доносились парные хрипы, но людей в кадре не было. Справа на миг показалась и исчезла пятка, мужская или женская – не разобрать.

Хрип неожиданно прекратился, и мужчина что-то недовольно пробубнил, Голос принадлежал Вадику. Андрей услышал, как Вадик – не на экране, а тот, что рядом, – сопит и ерзает.

– Бля! – сказал Вадик. Тот, что на экране.

– Ничего, мне и так хорошо, – ответила женщина, и, не вставая с пола, заползла на постель. Это была рыжая Лена.

Она улеглась на спину и раскидала руки-ноги по сторонам.

Андрей задумался, нужно ли ему смотреть дальше, и решил все же посмотреть.

У кровати возникло худое тело Вадика и рухнуло возле женщины.

Андрей и не предполагал, что два голых человека, не занимающихся любовью, выглядят еще похабней. Он чувствовал, как у него горят щеки, – не исключено, их с Гертрудой тоже снимали.

– У тебя странные символы, – томно произнесла Лена.

– Чё? – сказал Вадик.

Звук был записан потрясающе. Казалось, микрофоны стояли прямо в кровати.

– Я про картины твои. Символика необычная. Но доступная. Почему раньше никто к этому языку не пришел?

– А… Да, это у меня есть, – отозвался Вадик и, приподняв бок, почесал ягодицу.

– Только я идею не улавливаю, – Лена словно вспомнила, что из угла на нее таращится объектив, и лениво прикрылась. – Язык понятен, а сверхидея не расшифровывается.

Разговор в постели про символический язык и сверхидею Андрея немного забавлял. Но – лишь немного. Он все не мог выбросить из головы металлические ставни на дверях.

– Так чего ты хотел добиться? – спросила Лена.

– Да ничего особенного… – сказал Вадик. – Чтоб, допустим, посмотрел человек на картину – и пошел, повесился. Или вены вскрыл.

– Это шутка?

– Нет, конечно.

– Ну и что? Повесился, а потом?

– Да ничего… – повторил он. – Потом другой посмотрит и тоже вены вскроет.

– А цель?

– Цель?.. О-о-о! Цель у меня глобальная.

– Догадалась… Ну, а когда все умрут? Что будет?

– Тогда и я вскроюсь, – спокойно сказал Вадик.

– А смелости хватит?

Он оторвал от простыни левую руку, Андрей сначала подумал – чтобы обнять Лену, но Вадик надолго задержал предплечье у ее лица.

– Что ж ты все левую?.. – растерянно сказала она.

– На правой тоже шрамы есть, двенадцать штук.

– А на этой?..

– Четырнадцать. Хочешь – посчитай.

– Не… не хочу.

В комнате вспыхнул свет, и Андрей зажмурился.

– Пожалуй, закончим, – сказал Сергей Сергеевич откуда-то сзади. – Впечатления?..

Андрей медленно открыл глаза – Вадик подавленно изучал носки своих ботинок.

– Меня что-то не впечатлило, – признался Андрей.

– Я имею в виду не эротический аспект фильма, а мировоззрение нашего героя, – сказал Сергей Сергеевич.

– Треп юношеский. Бахвальство. Неумное к тому же.

– Самое досадное в том, что это талантливо. Я про картины. И ведь найдутся особо восприимчивые, и повесятся. Или… как это?.. вскроются, во. Да уже, собственно, нашлись. Однажды это сработало. Правда?

– Он понял, что жизнь – дерьмо, – отрывисто произнес Вадик.

– Но ты ему в этом помог – понять. Поэтому твой статус и упал до ста баллов. А не от шока и угрызений совести. Я сам лично вводил корректировку.

– Так это вы меня в черы записали?!

– С тех пор прошло пять лет, и ты сильно изменился. В худшую сторону.

Сергей Сергеевич, все еще находясь за спинкой дивана, положил ладони Андрею на плечи. Сбоку повеяло чем-то незнакомым, тяжелым. Андрей скосил глаза и заметил у своего горла белую матовую сталь. Чуть шевельнув подбородком, он разглядел пистолет полностью: рукоятка, ствол и курок. Как в кино. Вадик сидел, понуро опустив голову, и ничего не видел.

– Тебе придется, – вполголоса сказал Сергей Сергеевич.

– Мне?.. – проронил Андрей.

– Кто-то должен этим заниматься.

– Почему?..

– Ты хотел знать, в чем твое предназначение. В том, чтобы брать на себя ответственность. Это трудно. Но ты к этому приговорен.

– И вашему обществу… нужно от меня только это? И ничего больше?

– Да. Ничего больше.