Заговор

— А я смотрю, тебя книги интересуют? Вот сразу можно считать человека по его поведению в этом кабинете. Интеллигенты моментально глаза в кучу делают и по корешкам шарить начинают. Думают, они меня просчитают по тем книгам, которые я прочел. А я тебе так скажу, ну да, я читаю. И что? Я еще и ем. И сплю. И кино смотрю. Чем чтение отличается от других моих действий? Почему читающий человек априори умный и хороший? Чем мое, твое или чье-либо чтение улучшает мир?

— Я думаю, что невозможно читать книгу и не ассоциировать себя с главным героем. Ну или как минимум не сопереживать ему. Большинство книг написаны о хороших людях. Значит читающий человек чаще ассоциирует себя с хорошим человеком, верно? — А он интересный человек, если он высказывает свои мысли, а не повторяет, как попугай, услышанные где-то теории и не выдает в эфир обрывки чьих-то рассуждений. — Ну и как минимум, читающий человек открыт к разным мнениям, чтение, даже художественной литературы, расширяет горизонты.

— Расширяет горизонты? Да кому они нужны, эти широкие горизонты? Давай самое близкое тебе возьмем, еду. Вот скажи мне, будь ты врачом и работай за четыреста долларов в месяц, тебе очень бы эти горизонты расширенные понравились? Я давеча был у тебя в ресторане, стейк тибон по сорок долларов. Как считаешь, врачу нужны твои расширенные горизонты, мясо зерновое, сорок дней откорма? Плюс салат плюс вода, итого я один на пол сотни баксов у тебя пообедал. Врач, если не левачит и с пациентов деньги не берет, две недели смог бы так по будням питаться, а на выходных лапу сосать. А через две недели повеситься.

— Ну а я люблю телятину вогю, сотня долларов за сырой стейк в оптовой закупке. Но я ее себе тоже не могу позволить каждый день есть, так что с того? Вкусно кстати в «Максиме» было?

— Да не в том дело. Вот зачем, скажи мне, зачем вам все эти открытые горизонты, свободы, равноправие, толерантность. Вот помяни мое слово, скоро в Америке белые будут от черного расизма страдать. А потом в Европе гомосятина заставит гетеросексуалов сначала извиняться за свою ординарную ориентацию, а потом и гнобить их будут за то, что парню девушки нравятся, и наоборот. Берлускони судят за то, что он живёт с женщинами. Если бы вместо Каримы эль Маруг был какой-нибудь Антонио, его бы пальцем никто не тронул. Ты, Максим, хочешь, чтобы и у нас педо лобби к власти пришло? А ведь все с этих ваших открытых границ, снимем шоры с глаз, будем терпимее к другим, все с этого у них там начиналось!

— Так, а при чем тут низкая оплата труда доктора? Как в анекдоте про революцию, «а мой дедушка хотел, чтобы не было бедных…». Для тебя решение вопроса в том, чтобы бедные люди не видели икру вместо того, чтобы сделать икру доступной для всех. Не надо бороться с плесенью, надо бороться с сыростью.

— Нет нет, Макс, ты меня не верно понял. Мне важно, чтобы мои люди жили хорошо. Но так же мне важно, чтобы мои люди не заражались этими вашими веяниями, чтобы у них ценности сохранялись. Я понимаю, что у людей есть и всегда будут две страсти, похоть и тщеславие. Но взгляни в устои казаческие, там же все решено давно, похоть гасим семьей, а тщеславие религией.

Григорий говорил уверенным, спокойным голосом. Но по нему видно было, что он уже начинает распаляться. Я знаю много таких псевдо ораторов. Им в принципе все равно о чем говорить. Под любую теорию они приведут якобы логическую подводку. Ну а встреться им умный собеседник, который готов будет поспорить с ними и с их теориями — так для них это не беда, можно с темы на тему скакать. Для них не смысл, для них процесс словоблудия важен. Такие есть в администрации любого уровня. И чем выше уровень, тем красивее и пустее речи. Конечно демагогов и дураков у нас во власти не все сто процентов, просто они так замечательно расставлены по местам службы, что ты с ними регулярно сталкиваешься.

Как я и предполагал, Титов, не ожидал ответа на свои слова, такие ораторы абсолютно самодостаточны. Легким шагом он подошел к бокалу с мячом, поднял его, выбросив мячик куда-то в угол кабинета, дунул в бокал и посмотрел через него на свет.

— Может виски, а? Я знаю, ты не ханжа, позволяешь себе выпить и до полудня.

— Благодарю, но лучше кофе.

— Ну как знаешь, — Григорий подошел к своему огромному письменному столу, взял хрустальный графин, на треть наполненный янтарной жидкостью, и щедро плеснул в бокал, — Гленфидик, восемнадцать лет, разумеется односолодовый. Я люблю «Глены», а это кстати мой любимый из всех… — сделав большой глоток он продолжил, — разумеется я не беру в расчет ставропольскую орлиную долину. Виски из Ставрополя, ну в самом деле, может он и вкусный, но как-то на психологическом уровне у меня с этим не срастается.

В этот момент дверь кабинета, не та, в которую я входил, а находящаяся на том же торце комнаты, но в паре метров правее, открылась и моя давешняя знакомая Яна вкатила в комнату столик с парой больших кофейников, сливочником, этажеркой с бисквитами и парой чашек.