Заговор

НИИ математики при Академии наук располагался в северной части района Хайдянь25, его двор казался вымершим. В тот же день после обеда я съездил в организацию, где работал капитан Ху, чтобы забрать документы, а на обратном пути как раз проезжал мимо и под видом просто прохожего проскользнул внутрь. Как только я прошел ворота, сразу же увидел статую Цзу Чунчжи, сверкавшую на солнце. Вдалеке какой-то юноша смотрел на солнце, словно пытался рассчитать, на какой высоте оно находится. Когда я уходил, встретил старика в очках для близоруких с толстыми линзами, он собирал только что высыпавшуюся из корзинки картошку. Одна укатилась в канализацию, но старик не сдавался: словно величайшее сокровище, он достал ее и положил в корзину. Судя по всему, моя страна сейчас в таком бедственном положении, о котором я не догадывался.

В тот же день вечером я заселился в институтскую гостиницу под именем Ян Сяоган. Для того времени гостиница была довольно высокого уровня, ведь в нее часто селили иностранных специалистов. За столом у двери сидел охранник, который, казалось, знает всех, кто входит и выходит. Когда я зарегистрировался на у стойки регистрации, увидел, что в холле сидят и беседуют двое иностранцев – мужчина и женщина. Я не понимал, о чем они говорят, но они точно были не из Советского Союза.

Примерно три часа назад секретарю местного парткома Вану позвонил руководитель Академии наук и сообщил, что я скоро «удостою их визитом». Он сказал:

– Как только он прибудет, немедленно сообщи мне. – Перед тем как повесить трубку, руководитель дал наставление: – У него особая миссия, вы должны гарантировать его безопасность.

Поэтому секретарь парткома, положив трубку, сразу же помчался в гостиницу и сел в только что отремонтированном холле, со страхом и трепетом ожидая моего появления. Периодически он, несмотря на дождь, выходил на улицу и всматривался вдаль, предполагая, что я прибуду в срок. Можно сказать, что он ждал меня и тщательно обдумывал, что именно он скажет во время моего «визита». Но когда я действительно появился, он всего лишь пару раз взглянул на меня, даже поздороваться не подошел, не говоря уж о «теплом приеме».

Причин такой негостеприимности было, как я думаю, две: во-первых, в тот момент шел дождь, было темно, и я, словно дезертир, скрывающийся от армии, вбежал в гостиницу. Выражение моего лица и одежда указывали на мрачное и взволнованное состояние, я никак не походил на «важную персону». А во-вторых, регистрируясь у стойки регистрации, я использовал ненастоящее имя – Ян Сяоган. Я обратил внимание на то, что сначала секретарь парткома отреагировал на мое появление: когда я вошел в холл, он внимательно и настороженно осмотрел меня, даже походил рядом, словно разведчик. Когда я пошел регистрироваться, он последовал за мной и для отвода глаз завел разговор с сотрудником за стойкой. Плохой был из него разведчик! Но когда я достал рекомендательное письмо, написанное на самой простой бумаге и свидетельствовавшее о том, что я всего лишь простой преподаватель некоего южного вуза по имени Ян Сяоган, он внезапно утратил ко мне интерес и сразу же отошел от меня. Я спиной чувствовал, как удаляются его тяжелые шаги. Закончив регистрацию, я отправился наверх и видел, что секретарь нервно прохаживается у двери. Его встревоженный взгляд то и дело устремлялся в дождливую темноту, словно я еще в пути и в любой момент могу материализоваться из этой темноты.