Заговор

Сара нервно смотрела на свой смартфон. До места назначения оставалось еще метров четыреста.

— Veloce![11]— велела она, вспомнив старые познания в итальянском.

— Si, si!

Такси, громко гудя клаксоном, рванулось вперед, распугивая пешеходов, вышедших с тротуаров на проезжую часть.

По радио эксперты с опьяняющим многословием строили прогнозы, сами увлекаясь царящей атмосферой нетерпения.

— Non posso procedere, signora![12]— воскликнул таксист.

Сара увидела, что дальше ехать действительно невозможно, поскольку пришлось бы давить пешеходов, занявших всю дорогу.

Она посмотрела по смартфону оставшуюся часть пути, отпечатала ее в памяти, заплатила таксисту обещанную сумму и, выйдя из машины, тут же влилась в толпу.

Сара пошла против движения, подключив к телефону наушники, чтобы слушать прямую передачу франкоязычной радиостанции. На каждом углу она видела посты карабинеров, которые находились в состоянии повышенной готовности с самого момента объявления о предстоящих выборах понтифика. Тем более что некоторые туристы и даже местные жители, восприняв происходящее событие как праздник и подходящий повод, злоупотребили пивом. Ее GPS указывал на небольшую улочку, отходящую влево от главной магистрали. Она свернула туда, там народу было меньше. Ей оставалось всего восемь минут хода до места, обозначенного на плане крестиком. Ее сердце забилось чаще. Мышцы слегка напряглись, сокращая время, необходимое для приведения их в боевое состояние в случае опасности. В наушниках чередовались комментарии экспертов, анализировавших деятельность уходящего папы, и слова репортеров, пытавшихся передать атмосферу, царящую на площади Святого Петра.

Она встретила двух прохожих, погруженных в свои мысли, и повернула за угол, как раз у кафе, занимавшего угловой дом. Сидевшие, вытянув ноги, за столиком трое молодых людей оглядели Сару откровенным взглядом.

— Lo sai che sei mica male, per essere una donna?[13]

Хотя Сара разучилась говорить по-итальянски, но она неплохо понимала этот язык. Ей не понравилась фривольность фразы, произнесенной молодчиками, но не хотелось растрачивать энергию самоконтроля перед ожидавшим ее испытанием.

— Stronzetta dai capelli rossi!

Сара отказалась верить в то, что ее обозвали «рыжей шлюхой» и продолжила свой путь. Сзади она услышала смешки и вульгарные звукоподражания.

Вдруг все, что она узнала в ходе расследования о мужском доминировании, нахлынуло на нее с силой водного потока, сметающего плотину. К тому же чувство несправедливости, которое она испытывала на протяжении многих лет как женщина, выпустило монстра холодной ярости, дремавшего в глубинах ее подсознания.

Она развернулась и пошла прямо на трех весельчаков, которые едва успели удивиться, увидев ее перед собой. Первому она раздавила ступню ногой, а потом ударила коленом под подбородок. Когда второй и третий вскочили, чтобы ударить ее, она блокировала неловкий выпад одного, вывернула ему руку и швырнула его на приятеля. Оба рухнули на землю, а она отвесила каждому резкий удар между ног. Потом подняла за волосы их головы и тихо произнесла:

— Никогда больше не обращайтесь так к женщине. Никогда.

Сара уронила их головы на асфальт, толкнула державшегося за кровоточащий нос третьего, чтобы он упал вместе со стулом, и побежала к месту назначения, стараясь компенсировать несколько потерянных секунд.

Когда уровень адреналина немного понизился, она вспомнила обо всем, что слышала о феминистках. Все критики, включая женщин, считали их слишком экстремистски настроенными, слишком склонными к насилию, слишком ангажированными, слишком настроенными на войну против мужчин и злоупотребляющими неадекватными мерами. Она сама считала женское движение чересчур жестким. Но год за годом, а тем более сегодня, после того как Катрина Хагебак открыла ей глаза на подлые хитрости установления мужского господства, она спрашивала себя, в какой мере угнетенные могли восстановить справедливость без насилия. Ведь если господствующая группа применяет насилие к угнетаемой, то как последняя может освободиться без борьбы?

Это невозможно. Однако женщины совершали подвиг ежедневно на протяжении тысячелетий: сражаться, не проливая крови. Агрессивный феминизм, проявляющий насилие, может быть чем угодно, но он никогда никого не убил. В отличие от мачизма, который, не довольствуясь господством, убивал каждый день. А как еще назвать семейное насилие, неравенство законов в некоторых странах, осуждающих женщину, когда виновен мужчина, семейную месть во имя так называемой чести, уличные нападения или чисто женоненавистнические убийства, когда женщин убивают только за то, что они женщины. Кстати, Сара просила, чтобы полиция Осло исключила из своего словаря понятие «убийство на почве страсти», заменив его женоубийством.