Заговор францисканцев

Она вскочила на ноги и метнулась навстречу. Орфео тяжело упал в ее объятия, почти ткнувшись головой в плечо. Амата пошатнулась, стараясь удержать его, и тут он приподнял голову и на ухо шепнул девушке:

– Говоришь, воробьиные яички?

– Для купца это не жизнь, – рассуждал Орфео. – Я не создан для забав с мечами.

Он отдыхал в просторной постели графа Гвидо, устроившись рядом с Джакопоне на горе подушек.

Маленькая Терезина примостилась между мужчинами поверх одеяла и возилась с котенком, захватившим в свое владение верхнюю подушечку. Амата сидела на краю перины рядом с Орфео и почесывала за ухом рыжую гончую.

Она пожала Орфео руку.

– Я освобождаю тебя от обязанностей своего телохранителя. Дядя Гвидо даст мне эскорт до дома. А тебе ведь еще надо доставить прошение.

– И с каждым часом, пока я здесь лежу, папа уезжает все дальше, и мне все дольше придется его догонять.

Он нащупал висевшую на шее цепь.

– Этот рыцарь Калисто меня узнал. Думаю, он был среди тех, кто убил Нено. Он первым делом крикнул, подъехав: «Кольцо или жизнь, Бернардоне!» Но оказалось, ему нужно было и то и другое. – Орфео через голову стянул цепочку. – Почему человек готов убить ради дешевого исцарапанного камешка?

Гвидо не успел протянуть руку – Амата выхватила кольцо.

– Откуда ты взял? – спрашивала она. – Точно такое Симоне Делла Рокка украл у моего отца.

– А я получил от своего, – сказал Орфео.

Граф Гвидо поднялся с места и прошел к soppedana – сундуку, стоявшему в двух шагах от кровати. Достал оттуда маленькую деревянную шкатулку и протянул племяннице.

– Не знаю, что ты видела у Симоне, но перстень твоего отца здесь, – сказал он.

Амата растерянно откинула крышку шкатулки. Внутри лежало точное подобие перстня, висевшего на цепи у Орфео: тот же голубой камень, та же загадочная резьба.

– Как он оказался у тебя? – спросила девушка.

– Его отдал мне твой брат Фабиано, когда уходил к черным монахам.

В камине громко щелкнуло полено. Амата недоуменно покачала головой.

– Чего-то я не понимаю. Что значит: «Когда Фабиано уходил к черным монахам»?

– О, Господи, – вздохнул Гвидо, взяв в ладони ее кулачки, еще сжимающие перстень. – Ты же и не знала, да, детка? Тебя увезли до того, как монахи нашли его на скалах под часовней.

– Что ты говоришь? Я видела, как он разбился насмерть.

– Нет, Амата, не насмерть. Он навсегда останется калекой, но выжил. Теперь он младший келарь в монастыре Сан-Пьетро в Перудже и скоро примет сан.

– Фабиано – монах? – пробормотала Амата. В голове у нее все плыло и кружилось.

– Теперь уже не Фабиано, – добавил дядя. – Черные монахи при постриге окрестили его « Ансельмо». У бенедиктинцев такой обычай: давать покидающему мир новое имя, чтобы и следа не осталось от прежней жизни.

Гвидо опять направился к сундуку, порылся среди платьев и белья и вернулся, держа в руках свиток, перевязанный черной ленточкой.

– Семьдесят пять лет назад, во время мятежей, когда вооруженная чернь громила и жгла дома знати, графы Кольдимеццо отдали замок и владения под защиту монахов.

Аббатство Сан-Пьетро – сильный сосед, способный защитить отдавшихся под его покровительство и властью понтифика, и силой оружия.

Развернув пергамент, он стал читать:

И если коммуна или кто бы то ни было совершит нападение на вышеуказанного владельца замка, монастырь обещает встать на его защиту. И если он или его наследники будут в нужде, они могут свободно прибегнуть к вышеуказанному монастырю и получить все необходимое для жизни. И если, от чего Более сохрани, они окажутся в суровой нужде и пожелают посвятить свою благородную дочь монашеству, аббат и монахи Сан-Пьетро де Кас-синенси обязуются за свой счет выплатить ее вклад и поместить ее в женский монастырь устава святого Бенедет-то. И старшие члены семьи будут всегда приняты за столом аббата.

Гвидо вложил договор в дрожащие пальцы Аматы.

– Монахи поскакали во весь опор, едва узнали о нападении, но, конечно, опоздали. Они сумели спасти часть построек и нашли Фабиано, едва живого, с переломанными костями. Выходили его и объявили, что Господь его спас и предал им в руки, чтобы он служил Богу вместе с ними. Да твой брат и не возражал. Устроился у них, как утенок в пруду.

– Брат был жив все эти годы, когда я оплакивала его... – Амата повернулась к Орфео, глаза у нее затуманились от радости. – В наших местах есть поговорка, сиор Орфео: «Брат и сестра – друг без друга никуда». – И со смехом добавила: – Кое-кто еще говорит: «Муж есть муж, а брат поболетого».

– Надеюсь, ты такого не скажешь, – рассмеялся в ответ Орфео, – не то я могу и приревновать. – Он протянул руку и похлопал девушку по плечу. – Почему бы тебе его не навестить до возвращения в Ассизи?

Амата с надеждой оглянулась на Гвидо, и граф кивнул:

– Я и сам буду рад повидать мальчика.

Амата передала пергамент Джакопоне, понимая, что нотариус заинтересуется законной стороной дела.

– А Фабиано не сказал, как получил папино кольцо – или, вернее сказать, дедушкино? – спросила она у дяди.