Заговор францисканцев

Более всего манили Конрада полки с духовными руководствами, где он обнаружил две книги своего университетского учителя Гилберта де Турне. Большая часть рукописей здесь посвящена была распятию и взывала к чувствам, но иные выказывали рассудочный германский ум, подобно «De Exterioris et Interioris Hominis Compositione»[31]

Аугсбурга. Для трудов плодовитого писаниями Бонавентуры Лодовико отвел целые две полки, и на них-то Конрад обнаружил наконец короткий трактат «De Sex Alis Seraphim» – «О шестикрылом серафиме».

Верный своему строгому разуму и богословскому образованию, Бонавентура каждое крыло серафима уподоблял одной из стадий духовного развития. Конрад восхитился ловким использованием символа для поучения, столь необходимого братьям. Однако когда он наткнулся на тот же образ в другой книге Бонавентуры и обнаружил, что он повторяется снова и снова едва ли не в каждом его труде, то невольно задумался.

«Когда я был на Монте Ла Верна... пришло мне на ум чудо, явленное святому Франциску в этом самом месте: видение крылатого серафима в образе Распятого... и понял я, что выражало то видение восторг нашего отца в созерцательном размышлении и путь, коим тот восторг достигается».

Видение серафима явно обладало для Бонавентуры особой притягательностью. Но что он хочет сказать, используя глагол «effingere» в предложении «выражало восторг нашего отца»? Разве видение святого Франциска не было истинным, и весь рассказ о нем – только символическая аллегория? Конечно же, нет, однако...

У другого автора Конрад мог бы пропустить столь мелкую путаницу в определениях, но Бонавентура отличался особым педантизмом в терминах. Он тоже в свое время читал лекции в школе братства в Париже, был современником и другом Фомы Аквинского. Он не бывал неточен в выборе слов. Конрад перенес книгу к столу и достал свои записи. Хотелось бы знать, сколько раз он успел бы прочитать «Аве, Мария», пока мимо пройдет Лодовико? Конрад с первого дня в библиотеке заметил, что царапанье пера по бумаге притягивает библиотекаря к его столу так же верно, как железо к магнитному камню.

И тут же услышал мягкие шаги. Сандалии Лодовика шаркали по плиткам пола.

– A, «Itinerarium mentis in Deum», – с нарочитым безразличием произнес библиотекарь, кинув небрежный взгляд на стол. – Отличная работа. Фра Бонавентура рад будет узнать, что вы стали знатоком его трудов.

«О чем ты, конечно, доложишь ему за ужином», – хмыкнул про себя Конрад. Ему вдруг захотелось перечитать жизнеописание святого Франциска, составленное генералом ордена. И еще раз взглянуть на этого серафима. Если между делом попадется и упомянутый Лео слепец, тем лучше.

17

При первом проблеске рассвета Конрад вместе с переписчиками спешил в библиотеку. Часы, освещенные солнцем, сокращались с каждым осенним днем: приближался праздник святой Лючии – самая длинная ночь в году.

Отшельник направился прямо к полкам, где хранились хроники времени основания ордена. К его разочарованию, там обнаружилось всего несколько кратких житий неканонизированных святых ордена, история первого братства в Англии Томаса Эклстонского и такая же хроника Джордано ди Джиано, описывающая распространение ордена в Германии. И ни слова об Умбрии, где зародилось все движение, – пробел, который бы отлично заполнила тайная рукопись Лео.

Оставшееся на полке место полностью занимала «Legenda Major»[32]Бонавентуры. Тот же труд переписывали все работавшие за столами переписчики – побочный результат печально знаменитого эдикта 1266 года. Запретив все ранние предания, министры-провинциалы ордена постановили, что в каждой обители должна храниться хотя бы одна копия истории Бонавентуры. Время от времени материнская обитель посылала в провинции братьев-проезжающих, и каждый проезжающий вел за собой мула, навьюченного копиями. По словам Лео, во времена Элиаса таких братьев называли «братья-извлекающие», поскольку они возвращались в Ассизи с полными сумами сокровищ, извлеченных у настоятелей, желавших сохранить свое положение, – от золотых кубков до драгоценной соленой рыбы в полотняной обертке.

Лодовико приклеил к полке с хрониками копию эдикта. Конрад, взглядывая на нее, всякий раз содрогался от негодования: в сущности, все первое поколение братьев было наказано за правдивость.

Генеральный капитул приказывает в послушание, чтобы все предания о блаженном Франциске, составленные ранее, были исключены, поскольку предание, составленное великим магистром, включает все, услышанное им из уст тех, кто все время был с блаженным Франциском и имеет обо всем достоверное знание.

«Услышанное из уст тех, кто был с блаженным Франциском»? Уж конечно не от Лео, и не от Руфино, и не от Анжело Танкреди, и не от кого-либо из тесного круга посвященных!