Заговор генералов

«Просим передать председателю Думы Родзянко: государь дал согласие на отречение от престола в пользу великого князя Михаила Александровича с обязательством для него принести присягу конституции. Поручение организовать новое правительство дается князю Львову. Одновременно верховным главнокомандующим назначается великий князь Николай Николаевич. Манифест последует немедленно в Пскове. Как положение в Петрограде. Гучков. Шульгин».

Через час, глубокой ночью, с дубликатом манифеста об отречении посланцы Родзянки отбыли в столицу.

Когда за окнами вагона потянулись пригороды Питера, уже вовсю занялось утро.

Утро пятого дня революции.

Глава шестая 3 марта

1

В полупустом вагоне второго класса Путко ехал в направлении Риги. Чем ближе к линии фронта, тем пассажиров становилось все меньше. Лишь офицеры. В одном купе началось дорожное застолье, в другом — преферанс. Антон остался один.

Он был рад этому — возможности неторопливо, не прерываясь ничем, под ритмично-успокаивающее постукивание колес перебрать в памяти все случившееся, как бы взглянуть на события минувших дней и на самого себя со стороны.

Багажа у него с собой немного. В трофейном, обшитом рыжим собачьим мехом ранце — смена белья, полотенце, щетка, мыло, бритвенный прибор. — А под бельем — плотно уложенные, отяжелившие ранец стопки «Известий» с «Приказом № 1» и листовки с лаконичным обращением: «Товарищи!»

Антону нет надобности расстегивать ранец и доставать листовку, чтобы восстановить ее текст. Он запомнил его слово в слово. И сейчас, скользя невнимательным взглядом по заснеженным перелескам под низким серым небом, как бы читал заново:

«…Настал час освобождения порабощенного народа, настал час мести и расправы с царским правительством!..

Переполнилась чаша терпения!

Пролетариат выступил с голыми руками и открытой грудью — и он нашел братский отклик в революционной армии. Только продажная рука полицейских наемников не дрогнула, давая залпы в безоружный народ, рвущийся к свободе. Армия с вами, товарищи, и в этом залог победы второй российской революции».

Последние три слова были выделены крупно, черно и будто бы звучали торжественно и тревожно.

«…Вернуться назад нельзя, вернуться назад — это значит предать восставших солдат и обречь их к расстрелу. Мы должны завершить начатое дело… Готовьтесь к вооруженной борьбе. Для победы нам нужна организованность, нам нужен руководящий центр движения… Долой войну! Долой царскую монархию! Да здравствует Временное революционное правительство!..»

— В этом вся суть: Родзянко и компания состряпали Временное буржуазное правительство, а мы боремся — за Временное революционное, — сказал Василий, когда Антон за час до отъезда пришел на Шпалерную, чтобы взять с собой на фронт номера газеты. Василий же помог ему уложить в ранец листы, утрамбовал, чтобы влезло больше. — Полный боекомплект. Летят уже наши снаряды! В питерском гарнизоне началось, Москва — слышал небось? поддержала. Теперь пойдет!

Предупредил:

— Но учти, имеем сведения, что кое-кого из наших, захваченных с этими листками, генералы приказали поставить к стенке. Еще не настало время забывать о конспирации.

Помог Антону водрузить ранец за спину. Обнял. Они троекратно ткнули друг друга в щеки усами. Как давние друзья. Знакомы они сутки, а как-то незаметно с «вы» перешли на «ты».

— Тоже душа в окопы тянет, — признался Василий. — Но здесь, сам знаешь, сколько дел. Вчера восстановили Петроградский партийный комитет. Пока — как временный. Теперь надо восстанавливать нашу «Правду». Надо решать с царем. Наша линия — немедленный арест. Ну, — повторил он, дуй-ковыляй, а то опоздаешь. Как там сказал почти что твой тезка Дантон? «Мое имя вы найдете в Пантеоне истории!»… Связь с нами держи и через армейский комитет, и прямо сам.