Заговор генералов

Вернулся к девушке. Она завороженно смотрела на лежащую впереди, внизу, долину. Солнце уже садилось и заливало землю красным свечением. Вдали неприкаянно бродили потерявшие своих всадников кони.

– Гляньте, Антон... Как в той песне: "А кони красные, уже напрасные..."

Он взял ее за руку:

– Бедовая ты головушка!

Она подняла на него сияющие и грустные глаза. Тут же ее лицо насторожилось:

– Слышите?

С поля, снизу и издалека, донесся крик. А может, и не крик вовсе, а жалобно-тягучий вой на одной ноте.

– Птица. Выпь, наверное.

– Не... Я по лазарету знаю – человек! Зовет!..

– Там никого наших нет, – сжал он ее руку. – Может, разве казак какой недобитый.

– Все равно – человек!

– Не смей, я приказываю!

– Я – сестра милосердная! Он знал: ее не переубедить.

– Жди здесь. Пошлю с тобой бойцов! – И шагнул к окопам.

Подозвал Долгинова:

– Александр, возьми нескольких ребят. Там твоя сестрица...

Оглянулся. Наденька бежала, одной рукой придерживая санитарную сумку, а другой взмахивая, будто в танце или как диковинная птица с красной головой. Она была уже далеко.

– Скорей! – он бросился вслед за нею с холма.

6

Константин Костырев-Карачинский от удара о землю сразу же пришел в себя. Его сбила не пуля. Испугавшись залпа, он на мгновение выпустил поводья и вылетел из седла. Скатился в овраг. Отдышавшись, выполз к кромке и стал сквозь кустарник наблюдать за происходящим. Он видел бой. Над ним посвистывали пули. Видел, как падали казаки, как заваливались лошади. Счастье, что он здесь, в овраге, – живой и невредимый. Глупо было подставлять себя в открытом поле под выстрелы засевших на холме. Этот идиот Шалый! Прорубаться напролом! Живыми мишенями!.. Катя видел, как безлошадные казаки попытались атаковать холм в пешем строю. Он даже не шевельнулся: ищите дураков!.. Понял, что придется отсиживаться в овраге дотемна. Иначе пристрелят. Ужасно хотелось пить и начал подсасывать голод. Даже подташнивало. Но скорее от страха. Вдруг те спустятся с холма и начнут прочесывать долину? Тогда конец!..

Он отбросил в заросли бесполезную дурацкую саблю, но наган достал, проверил барабан, взвел курок. Хотя решил: если подойдут, сопротивляться не будет. Поднимет руки и взмолится, чтобы пощадили.

Время тянулось изнурительно медленно. Наконец солнце начало скатываться за лес. И тут за изгибом оврага он уловил шорох. Поначалу решил: зверь. Может, мышь. Потом с края оврага послышался стон. Голос звучал все сильней, перерастая в прерывистый вой. Волк!.. Мурашки побежали по спине, закололо в пальцах.

– Помогиииите!..

Человек!.. Катя облегченно вздохнул. Но тут же окатило новым приступом страха: услышат там! Что делать? Подползти? А вдруг раненый заставит, чтобы он тащил его на себе с поля?.. Может, он вооружен?.. Прикончить? Голыми руками не сможет. А стрелять – услышат те... Какого дьявола раненый, вместо того чтобы тихо подыхать, вопит?.. Скорей бы стемнело!..

Он посмотрел через кусты и, к ужасу своему, увидел, как с холма кто-то бежит. Вот и конец... Пригляделся. Невысокая фигурка. Юбка, стеганка, красная косынка. И вдруг, как ударило, узнал: Надежда!..

Отползти... Зарыться в траву... Вот уж крупно ее лицо. Темные брови. Разгоряченные щеки. Бег ее замедлился. Девушка начала вглядываться в кусты. Ему почудилось: увидела! Сейчас крикнет, позовет своих!.. Ах так? Плебейка! Рвань!..

Он поднял наган и трясущейся рукой начал сквозь ветки кустов ловить ее на мушку. Ствол револьвера плясал. Тогда он ухватил рукоять двумя руками. Мушка уперлась в красное пятно косынки, поддела его на свое острие, как яблоко мишени в тире.

Он нажал тугой спусковой крючок. Почувствовал отдачу. Снова нажал. Нажимал, пока не осталось ни одного патрона в барабане и уже не было видно сквозь ветви кустов маленькой фигурки.

С холма к оврагу бежали люди.

ЭПИЛОГ. 31 марта 1918 года

1

Военный совет начался около полуночи и затянулся почти до рассвета. В узкой и тесной комнатке фермы Екатеринодарского сельскохозяйственного общества собрались главнокомандующий "Добровольческой армией" генерал Корнилов, генералы Алексеев, Деникин, Романовский, Марков, Богаевский, кубанский атаман Филимонов и единственный штатский – Родзянко.

Настроение у всех было подавленное. Еще три дня назад им всем казалось, что Екатеринодар – столицу кубанского казачества – они возьмут с ходу. Споры вызывало лишь, кого назначить генерал-губернатором и как скоро, передохнув и пополнив полки, двинуть армию на Москву.

Пластуны Улагая, конница генерала Эрдели, "ударники" Кутепова и отряд "белого дьявола" сотника Грекова с ходу одолели левобережные плавни, форсировали Кубань, вскарабкались на крутой правый берег, захватили станицу Елисаветинскую, эту ферму и потеснили большевиков до самых пригородов Екатеринодара. До предместий его оставалось каких-нибудь три версты. Корнилов уже распорядился выслать вперед квартирьеров, чтобы те подобрали помещения для штаба, и лишь на несколько часов решил задержаться на ферме.