ЗАГОВОР ГОРБАЧЕВА И ЕЛЬЦИНА: КТО СТОЯЛ ЗА ХОЗЯЕВАМИ КРЕМЛЯ?

Если бы я был первым секретарем обкома партии, я мог бы не принимать это решение и смело вернулся бы к себе на родину, отгородился бы в обкоме частоколом милиционеров, и ко мне бы не попал ни один избиратель. А мне так возвращаться… будет стыдно смотреть им в глаза. Поэтому я прошу вас включить без голосования в состав Совета Национальностей Бориса Николаевича Ельцина, только на этих условиях я снимаю свою кандидатуру, только на этих условиях. Я опасаюсь, товарищи, что если назначат повторное голосование, то Бориса Николаевича опять «завалят», а это совершенно недопустимо. Так я смотрю на эти проблемы.

(Аплодисменты.)

ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩИЙ:

Товарищи, ну я не очень большой юрист, и поэтому нужна консультация, можем мы это сделать или нет? То, что мы можем принять заявление о сложении полномочий депутата, — это, я уверен, мы можем сделать. А вот можем ли мы на освободившееся место в Совете Национальностей от России просто засчитать итоги предыдущего голосования, я не уверен.

(Шум в зале.)

Подождите, надо же, чтобы мы, делая дело, не сотворили глупость какую-то. Поэтому я прошу или дать возможность к завтрашнему дню эту проблему изучить и внести на рассмотрение, или, если что-то кому-то ясно, высказать на этот счет соображения. Товарищ Собчак? Пожалуйста.

ИЗ ЗАЛА:

Вы поддерживаете?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩИЙ:

Я в принципе поддерживаю такое предложение.

СОБЧАК А. А. (Василеостровский территориальный избирательный округ, г. Ленинград).

Я считаю, что товарищ Казанник допустил здесь одну серьезную юридическую ошибку. Она состоит в том, что любой избранный депутат может отвести свою кандидатуру и взять самоотвод из состава Верховного Совета, но, безусловно, никаких условий при самоотводе депутат ставить не вправе. Это, так сказать, и наше законодательство, и мировая юридическая практика. Поэтому мы сейчас можем обсудить самоотвод товарища Казанника только при одном условии, что он снимает вот это условие, что он этот самоотвод берет только при том условии, что товарищ Ельцин станет вместо него членом Совета Национальностей. Это первый вопрос.

Второй вопрос. Вопрос о том, кто должен занять освободившееся в результате самоотвода товарища Казанника место в Совете Национальностей. Прямо в нашем законодательстве этот вопрос не решен, потому что вся предыдущая практика выборов Верховного Совета просто исключала подобную ситуацию.

Мировая юридическая практика различна в разных странах, но по преимуществу решение вопроса следующее. Здесь возможно только два варианта. Если берется самоотвод, то следующий за отведенным кандидат, набравший наибольшее число голосов по уже проведенной процедуре голосования, становится автоматически членом соответствующего парламента или Верховного Совета.

(Аплодисменты.)

Это первый вариант. И второй вариант. Происходит голосование среди тех претендентов на эту должность, скажем, которые уже выдвигались и которые уже голосовались, и по результатам вот этого нового голосования решается вопрос о представительстве.

На мой взгляд, наиболее верной является первая процедура. И если бы мы удовлетворили безусловный самоотвод товарища Казанника, то следующим депутатом должен стать тот, кто набрал следующее количество голосов, в данном случае — безальтернативно. Но для принятия такого решения необходимо голосование Съезда, потому что, еще раз повторяю, в нашем законодательстве ни та, ни другая процедура не предусмотрена. Поэтому нам нужно вначале решить, по какому варианту мы пойдем…»[258]

Заметим такие характерные реплики и оговорки, допускаемые председательствующим, как:

— «Я не очень большой юрист», — скромно замечает Горбачев, хотя объем юридических знаний, полученный им в свое время на юридическом факультете МГУ, вполне достаточен, чтобы провалить этот спектакль. Генсек контролировал не менее двух третей депутатского корпуса. То есть, начни он голосование заново, Ельцин остался бы далеко на обочине.

Но Горбачев на это не идет. Он, как будто, вообще, ведет себя очень странно. Там, где не нужно, проявляет бессмысленную жестокость, создавая Ельцину ореол мученика. А там, где твердость как раз требуется, практически передает свои полномочия Собчаку, который, похоже, и был главным режиссером этой политической мизансцены;

— «…надо же, чтобы мы, делая дело, не сотворили глупость какую-то». И тут же обращается к Собчаку — уж он то не допустит, чтобы в отношении «всенародного любимца» была створена глупость;

— «Я в принципе поддерживаю такое предложение». Это ответ на вопрос из зала, поддерживает ли председательствующих юридически ошибочное, как признает даже сам Собчак в начале своего выступления, предложение «ученого» юриста Казанника. Дальше можно было и не обсуждать этот вопрос, поскольку председательствующий — «за».