Заговор Горбачева и Ельцина: кто стоял за хозяевами Кремля?

Недаром даже Андропов, на которого Горбачев так хотел быть похожим, свое правление начал с массового выпуска нового сорта водки — в народе ее так и назвали «Андроповкой», — потому и остался в массовом сознании добрым, справедливым правителем[285]. А водка под названием «Путинка» сыграла не последнюю роль в зарождении и развитии культа личности второго президента России.

Если бы М. Горбачев действительно хотел уничтожить Ельцина как политика, то ему стоило не опровергать публикацию в «Правде», а давать ежедневно информацию о его визите в США, о чем американская пресса писала довольно активно. Или взять откровения координатора поездки Ельцина в CLUA Джима Гаррисона, который, в частности, писал:

«Приблизительно в 11 часов вечера Ельцин и его делегация из восьми человек вылетели из Нью-Йорка в Балтимор на частном самолете Дэвида Рокфеллера-старшего…

Когда самолет приземлился, Ельцин спустился с трапа, но вместо того чтобы приветствовать ожидавшую его делегацию, прошел по взлетно-посадочной полосе к хвосту самолета и, повернувшись спиной к нам, стал мочиться на задние колеса самолета. Потрясенные, мы стояли в неловком молчании, не зная, что и думать. Ельцин вернулся, не сказав ни слова, пожал руки должностным лицам, получил букет цветов от молодой женщины и сел в ожидавший его лимузин. Все сделали вид, как будто ничего не произошло»[286].

Пожалуй, это самый проницательный портрет Ельцина, просвеченного, словно рентгеновским лучом. Но за что же тогда извинялась «Правда»? Разве ошиблась вся пресса Запада? Разве ошибся Гаррисон? Или под взрывом общественного мнения был потерян здравый смысл? Скорее, последнее. Тем более, что последующие события еще раз показали, на какие «художества» способен Ельцин. Вспомним хотя бы то, как он дирижировал оркестром в Берлине… Вот как об этом свидетельствует писатель Владимир Максимов:

«В Берлине состоялись торжества в связи с окончательным выводом российских войск из Германии. И на них, этих торжествах, наш Президент показал себя в полном блеске. Видимо, «взяв на грудь» более, чем смог выдержать его могучий организм, Борис Николаевич сначала вырвал из рук ведущего микрофон и попытался нечленораздельно пропеть «Калинку», затем с таким же успехом пустился в пляс, попутно схватился с одним из охранников, робко попытавшимся сдержать праздничный пыл патрона, после чего принялся размашисто дирижировать немецким оркестром.

Представляю, с каким, мягко говоря, недоумением следили за этим «чисто русским» непотребством миллионы немецких (и не только немецких) телезрителей. А ведь за годы выпавшего ему президентства этот лихой плясун вкупе с соратниками нам всю плешь проел своими призывами к «цивилизованности». Господи, когда же ты избавишь Россию от этого унижения, этого позора, этого стыда!

Еще раз повторяю; мародеры. Вечно пьяные, бесстыдные, сорвавшиеся с цепи мародеры!»[287]

И лишь по прошествии нескольких лет, когда первый президент страны стал «откалывать» подобные коленца, на смену всеобщему восхищению по поводу неадекватного поведения Ельцина, придет сначала разочарование, а потом досадный стыд. На что способен этот уральский медведь, мы знаем теперь отменно, но тогда, в 1989 году, радостная эйфория и любовный хмель затмевали голос разума, народ не хотел верить ни в публикации, подобные той злополучной заметке в «Правде», ни в показанный по телевидению сюжет о встрече обезумевшего от ночной пьянки Ельцина в Институте им. Гопкинса. Вся страна видела эти позорные кадры, но… не поверила, а поверила беспомощным оправданиям своего кумира.

По ельцинской версии, выглядел он в тот день не лучшим образом, ибо долго не мог накануне уснуть, «растревоженный впечатлениями, физической нагрузкой, усугубляющимся перепадом во времени».

Лишь в четыре утра Борис Николаевич якобы забылся, наглотавшись транквилизаторов, а уже в семь надо было ему вставать.

«Ну так вот, именно эту передачу из десятков возможных показало наше телевидение советским телезрителям, причем получив техническую запись неизвестно откуда. Впрочем, можно догадаться, откуда.

К тому же, специальные мастера произвели с видеопленкой особый монтаж — где надо замедляя на доли секунды изображение, а где надо — растягивая слова, буквы. Об этом мне сообщили видеоинженеры из Останкино. Они даже написали письмо, которое было передано в комиссию, разбиравшую предвзятое освещение в прессе моей поездки. Но, естественно, этот вопиющий факт с пленкой разбирать и проверять никто не стал. К тому же, главная цель была достигнута, растерянные люди, их было немного, но они были — говорили — а может, он действительно был пьяный?.. Объяснять, оправдываться я считал неуместным»[288].

А чего тут объяснять, если все сказанное выше об «особом монтаже» видеопленки, когда действия одного персонажа показываются в замедленном темпе, а других это не касается, есть ни что иное, как несусветная чушь.

Увещевания специалистов, что такое, в принципе, невозможно — никто и слушать не желал.