Заговор Горбачева и Ельцина: кто стоял за хозяевами Кремля?

«Нет у нас такой аппаратуры, — объяснял председатель Гостелерадио Ненашев, — чтобы изобразить человека пьяным, если он на самом деле трезв. И никакое замедление звука тут не поможет — заметно будет. В телевизионной записи была представлена встреча, а не просто монолог… Технически невозможно… исказить манеру поведения и речи одного человека, не трогая других»[289].

Люди хотели верить в то, во что хотели верить. Пьяные выходки Ельцина никак его не компрометировали: пусть знают сытые капиталисты, как умеют гулять русские люди. Лишь спустя годы до народа дойдет, что президент-алкоголик — это позор для России и народа, избравшего его на этот пост, да и не единожды! Вот несколько фрагментов из книги заместителя госсекретаря США Строуба Тэлбота «Рука России», вышедшей уже после отставки Ельцина:

«На первой встрече с Клинтоном в Ванкувере на обеде Ельцин опрокинул три рюмки виски и четыре бокала вина и почти ничего не ел. Уоррен Кристофер передал записку: «Ничего не ест. Плохой знак». Считать, сколько Ельцин принял, станет нашей привычкой на саммитах…

…Той ночью в «Блэр Хаус» Ельцин с пьяным рыком шатался по комнатам в трусах. Спотыкаясь, он спустился на первый этаж и стал приставать с разговорами к агенту американской Службы безопасности. Тому удалось убедить Ельцина вернуться наверх под попечительство своего телохранителя, но скоро Ельцин пришел снова, твердя: «Пицца! Пицца!» Наконец, русская Служба безопасности крепко взяла его под руки и, пытаясь успокоить, быстро отвела наверх»[290].

Стыдись Россия, кого ты терпела в качестве гонимого властями «непогрешимого» кумира, а затем в течение 8 лет в качестве Первого Президента России (ППР).

Однако на этом «художества» Б. Ельцина во время «сентябрьских каникул» 1989 года не закончились. Вот как он сам пишет в «Исповеди…» по поводу купания в холодной воде подмосковной речушки:

«А скоро произошел еще один эпизод, который гораздо сильнее ударил по мне. И опять это была организованная, чистейшая провокация.

После встречи с избирателями я поехал в машине к своему старому свердловскому другу на дачу в подмосковный поселок Успенское. Недалеко от дома я отпустил водителя, так я делаю почти всегда, чтобы пройти несколько сот метров пешком. «Волга» уехала, я прошел несколько метров, вдруг сзади появилась другая машина. И… я оказался в реке. Я здесь не вдаюсь в эмоции, то, что в эти минуты я пережил, — это совсем другая история.

Вода была страшно холодная. Судорогой сводило ноги, я еле доплыл до берега, хотя до него всего несколько метров. Выбравшись на берег, повалился на землю и пролежал на ней какое-то время, приходя в себя. Потом встал, от холода меня трясло, температура воздуха, по-моему, была около нуля. Я понял, что самому мне до дома не добраться, и побрел к посту милиции.

Ребята-милиционеры, дежурившие на посту, сразу же меня узнали. Вопросов они не задавали, поскольку я сразу же сказал, что никому ничего сообщать не надо. Пока пил чай, который ребята мне дали, пока хоть чуть-чуть просыхала одежда, про себя ругался — до чего дошли, но заявления не делал. Через некоторое время за мной приехали жена и дочь, и, прощаясь, я еще раз попросил милиционеров о происшедшем никому не сообщать.

Почему же я принял такое решение? Я легко предвидел реакцию людей, которые с большим трудом терпят моральные провокации против меня, но спокойно воспринять весть о попытке физической расправы они уже не смогут. В знак протеста мог остановиться Зеленоград, а там большинство оборонных, электронных и научных предприятий, остановился бы Свердловск, а там еще больше военных заводов, остановилось бы пол-Москвы… И после этого, в связи с забастовками на стратегических предприятиях, в стране вводится чрезвычайное положение. Начинается «вечный и идеальный порядок». Так, благодаря тому, что Ельцин поддался на провокацию, перестройка в стране могла «успешно завершиться».

Возможно, я не прав. Возможно, мой принцип всегда и везде говорить правду и ничего не скрывать от людей не подвел бы меня и в этот раз. Именно это больше всего и поразило моих избирателей: я что-то скрываю, чего-то недоговариваю…

Все-таки считал, что люди сами все поймут, сами во всем разберутся. Тем более когда министр внутренних дел СССР Бакатин на сессии Верховного Совета СССР докладывал, что на меня не было совершено покушений, и в доказательство сообщал фальсифицированную информацию, это еще больше вселяло в меня уверенность — народ во всем разберется. Бакатин почему-то вводил людей в заблуждение даже там, где факты легко проверялись. Он говорил, например, если бы потерпевшего действительно сбросили с моста, он бы сильно разбился, так как высота — 15 метров. Высота моста на самом деле — 5 метров. И теперь, чтобы слова министра выглядели правдивыми, надо срочно строить новый мост, на десять метров выше прежнего. А этого делать никто не хочет. Даже с целью опорочить Ельцина»[291].

В тот день, как потом выяснится, Ельцин с Полтораниным встречались с избирателями в столичном микрорайоне Раменки.