Заговор Холокоста: Международная политика геноцида

Если абстрагироваться от нравственных и гуманитарных аспектов, в этой позиции был определенный здравый смысл. Немцы утверждали, что советские войска в первую очередь защищают евреев, что коммунизм изобрели евреи и он служит их интересам. Они понимали, что в Польше и Украине это заявление возымеет эффект, поскольку в этих странах антисемитизм довольно распространен. Если бы советские власти начали каким-либо образом защищать евреев, это означало бы только то, что немцы правы в своих обвинениях. Соответственно, было бы гораздо сложнее поднять население на борьбу с захватчиками, ведь те обещали освободить народы от «коммунистического еврейского ига».

Советская политика игнорирования еврейской темы обернулась для евреев полной катастрофой. СМИ писали о зверствах «фашистского монстра» только в общем, цензоры тщательно вырезали любые упоминания о конкретной цели нацистов – евреях.

В течение года перед немецким вторжением прибалтийские евреи не имели доступа к иностранным СМИ и не знали, что происходит в Польше. Однако когда враг вступил на их землю, они настолько испугались, что в массовом порядке хлынули на восток. Хотя теперь это была одна страна, а они были советскими гражданами, на границе прибалтийских республик их встретили пограничники. Беженцы умоляли пограничников пропустить их, объясняли, что они полноправные советские граждане, но ничего не помогало: у пограничников был строгий приказ не пропускать никого. Многим из тех, кто дошел до границы, пришлось вернуться в свои дома, где их убили нацисты.

Еврейский ученый Янкев Разен, которому удалось выжить, живо описал эти события:

«Дальше идти нам было нельзя… Сколько бы мы ни упрашивали советских пограничников, мы получали один и тот же ответ: „Ни для кого прохода нет. У нас приказ. Назад на двадцать шагов. Если вы не подчинитесь, мы откроем огонь. Вперед! Один, два – огонь!“ Мы стояли у границы двенадцать кошмарных дней и ночей. За это время туда прибыли тысячи беженцев. Большинство из них были евреями, хотя попадались и неевреи. Они спали в канавах, полях и лесах. Они умоляли охранников дать им пройти, чтобы спасти свою жизнь. Пропускали только членов коммунистической партии с правильно оформленными документами… остальные не имели права на спасение. Внезапно пограничники исчезли. Немцы подошли к границе на расстояние 10–15 километров… Но куда можно убежать, когда страшный враг столь близок?»[102]

Можно было добавить: «…и моторизован». Разен и те, кто ждал до последнего момента, в итоге смогли перейти границу, но скоро снова оказались в плену у немцев. Благодаря удаче и находчивости ему удалось выжить.

В самых худших условиях находились те, кто решил остаться в городах или вернулся туда. В прибалтийских странах еврейская жизнь била ключом. Там было множество еврейских организаций, и списки их членов быстро попали в руки немцам. В городах, которые принадлежали СССР до 1939 года, немцам удалось вычислить почти всех евреев. В белорусском городе Белосток из 50 тысяч евреев выжить удалось лишь 900 – об этом сообщил председатель белостокского еврейского комитета, образованного уже после войны. Из Минска, столицы Белоруссии, в спешном порядке эвакуировали государственные учреждения и семьи чиновников, однако ни в Минске, ни в каком-либо другом городе никогда не эвакуировались представители группы, которая подвергалась самой большой опасности. Из 90 тысяч евреев, живших в Минске до войны, было убито, согласно разным подсчетам, 85–88. Самыми опасными для евреев были города, где квартировались айнзацгруппы, например Витебск. В этом городе располагался штаб айнзацгруппы и радиостанция, которая ежедневно докладывала о проделанной работе в Берлин. Из 50 тысяч витебских евреев выжить удалось лишь 500 – каждому сотому.

Название Бабий Яр вошло в историю наравне с Освенцимом как символ зверств нацистов и еврейского мученичества. Это овраг (а точнее, урочище) недалеко от Киева. Бабий Яр стал символом советского пособничества в Окончательном решении. Все то, что в нем произошло, подтверждено многочисленными и подробными документами, причем не только немецкими. Эти свидетельства рассматривались в ходе двух процессов над военными преступниками: международным трибуналом в Нюрнберге и более поздним судом в Дармштадте.