Заговор королевы (Оформление Н. Лазинской)

— Легко вызвать духа тьмы тому, кто обладает таким сокровищем, как иероглифы Николая Фламеля, кому известны, подобно мудрому Иудею Мекубалу, имена ангелов тьмы, о которых говорит Священное писание, который может отыскать в писаниях древних халдейских мудрецов средство вызывать гениев солнца и луны, кто понимает знаки и печати духов, рукопись Малашима, которую волхвы Востока называют «переправа через реку», и Нотариакон Кабаллистов. Но подобно тому, как при разложении, производимом посредством Атенора из ртути, химик подвергает себя опасности, если преждевременно извлечет некоторые необыкновенные цвета, так и вызывание духов, сделанное без надлежащей подготовки, может вместо помощи принести смерть. При всем том, если вашему величеству угодно, я сделаю приготовления для вызова духа согласно наставлениям Аполлониуса, Трифониуса, Алберта и Раймонда Люлля, употребляя знаки, указанные мудрым Порфириусом в его таинственном трактате.

— Мы не желаем подобного доказательства твоего искусства, — холодно отвечала Екатерина. — Выбери более подходящее время для твоих совещаний с силами ада. Мы не желаем подобными нечестивыми отношениями подвергать опасности спасение нашей души. Но если у тебя есть в самом деле подвластный тебе дух, то ему следовало бы старательнее охранять тебя против врага. Не надо было допускать сюда Кричтона.

— Кричтон вошел сюда, употребив хитрость, милостивейшая государыня. Я в то время был занят перевязкой раны джелозо, а Эльберих в первый раз в жизни оказался недостаточно бдительным. Шотландец завладел статуэткой и пергаментом прежде, чем я мог помешать ему или уничтожить его.

— И благодаря своим познаниям в шрифте этого пергамента, он владеет тайной всех наших интриг с Гизами и с Бурбоном, наших отношений с его святейшеством и, что всего важнее, знает о сокровенной цели нашего поручения в Мантуе?

— Да, ваше величество.

— И ему известно, что маска участвует в нашем заговоре, что она уполномочена помогать нашему сыну, герцогу Алансонскому, при его вступлении на престол, принадлежащий брату Генриху? Ты все это написал в этом злополучном документе?

— Бесполезно стараться скрыть перед вашим величеством мое неблагоразумие.

— И поэтому он знает имя и звание этой маски?..

— Без сомнения.

— И наше имя? Обрати внимание на мои слова, Руджиери, и отвечай прямо, мы спрашиваем: упоминается ли наше имя рядом с именем нашего сына, герцога Алансонского, в заговоре против Генриха?

— Нет, ваше величество, — отвечал с уверенностью Руджиери.

— Ты уверен в этом?

— Как в своем собственном существовании.

— Козьма Руджиери, ты сам произнес свой приговор.

— Как так, сударыня?

— Королю нужна жертва, и мы по необходимости должны уступить. Завтра утром начнется суд.

— И ваше величество отдаст меня суду?

— Если Генрих этого потребует, я не смогу сопротивляться.

— Обдумали ли вы последствия подобного решения, ваше величество? — отвечал Руджиери с угрожающей дерзостью.

— Последствия?..

— Пытка может вырвать у меня признания!

— Кто поверит твоему обвинению, тем более против нас, если не существует письменных доказательств?

Горькая усмешка мелькнула на морщинистом желтом лице Руджиери.

— Но если существуют письменные доказательства? Если я могу представить ваши собственные депеши, вами подписанные и скрепленные вашей собственной печатью?

— Что?!

— Если я могу предъявить ваши собственные признания в отправлении двух ваших сыновей и в составлении заговора против третьего? Какой оборот примет мое обвинение, ваше величество?

— Разве ты не уничтожил наши письма? — спросила Екатерина, дрожа от ярости. — Но нет! Это неправда, ты издеваешься над нами.

— Смотрите! — воскликнул Руджиери, вынимая из-под камзола пакет.

— Изменник! — вскричала Екатерина, — ты сохранил эти письма для того, чтобы предать меня.

— Нет, государыня, — отвечал Руджиери, — но для того, чтобы защитить себя. Я верно служил вашему величеству, я не выдал ни одной тайны, которую вы мне доверили, и палач может разорвать меня на части, прежде чем я произнесу хоть одно оскорбительное слово против вас. Выдавайте меня судьям Генриха. Предайте меня суду над еретиками и не бойтесь ничего. Вот ваши бумаги.

— Я вижу, что неверно судила о тебе, Руджиери. Пока я буду иметь хоть малейшую власть, никто не тронет волоса с твоей головы.

— Я снова нашел в вас благородную и великодушную повелительницу, — вскричал хитрый астролог, почтительно целуя руку, протянутую ему Екатериной.

— Брось в огонь этот пакет, мой преданный слуга, — сказала Екатерина, — он может попасть в другие, менее честные руки.

— Прежде чем это сделать, не угодно ли будет вашему величеству просмотреть эти бумаги? — отвечал Руджиери. — Между ними есть некоторые, которые вы, вероятно, не пожелаете уничтожить.

— Я не думаю, чтобы встретились такие, которые я бы желала сохранить, — отвечала в раздумье Екатерина. — Если ты знаешь какие-нибудь, которые мы позабыли, то скажи.