Заговор Локкарта. Любовь, предательство, убийство и контрреволюция в России времен Ленина

Почти в точности через три недели продовольственные бунты в Петрограде переросли в ту самую революцию, которую предсказывал Львов. Царь отрекся от престола, а сам Львов возглавил Временное правительство. Либералы во Франции и Британии ликовали. Однако Локкарт знал, что русский либерализм одержал временную победу: революция высвободила такую огромную мощь, с которой его новые друзья не смогут справиться. В своем отчете под названием «О московской революции с 12 по 17 марта» он выразил свои сомнения: «Маловероятно, – прозорливо утверждал он, – что страна, которая сейчас находится в таком состоянии, как Россия, сможет пройти через дезинтегрирующий переворот без грядущих революций и контрреволюций»²¹. В дневнике он высказывался более уверенно: «Кажется невозможным, чтобы борьба буржуазии и социалистических элементов или пролетариата прошла без кровопролития»²².

Так, уже в 30 лет Брюс Локкарт обрел свой голос и целевую аудиторию. Его будущее выглядело со стороны вполне предопределенным. Но одновременно в нем жил юноша, который в свое время забросил книги и уплыл в Малайю и с большим успехом заправлял плантацией, пока не начал ухаживать за Амаи. В этот раз его привлекла «мадам Вермелль» (скорее всего, это опечатка, правильно «Вермель»), «русская еврейка», как он называл ее в своих мемуарах. Историки пишут, что она была француженкой, а не русской и не еврейкой, и уж, конечно, не первой женщиной, с которой Локкарт сошелся в России²³. Возможно, речь идет о Вере Лутс, польской певице-сопрано, известной своей интерпретацией партии Мадам Баттерфляй в одноименной опере Пуччини, – впоследствии она вышла замуж за известного русского врача Вермеля²⁴. Как бы там ни было, посол Великобритании Джордж Бьюкенен приказал Локкарту прекратить эту связь, и тот в конце концов так и поступил.

Этот эпизод заслуживает внимания. Во-первых, маловероятно, что в 1917 году в дипломатическом корпусе ценили моногамию и ее несоблюдение считалось большим преступлением. Во-вторых, если Локкарт и раньше был неверным супругом, то почему посол вмешался только в этот раз? Не стало ли этому причиной то, что Вера Лутс была слишком известной, а их связь – скандальной? Или у нее были неправильные (большевистские?) политические взгляды²⁵? Во всяком случае, Локкарт поступил по совету начальника и «вернулся в Москву, поклявшись отказаться от счастья. Я сдерживал обещание ровно три недели, но однажды зазвонил телефон…»²⁶. Посол сказал ему, что они с супругой должны отправиться в Англию. Из этого обстоятельства напрашивается вывод, что Бьюкенен хотел защитить человека, который заслужил признание Ллойда Джорджа и Артура Бальфура. И Локкарт согласился – точно так же, как в Малайе.

Этот эпизод практически повторяет предыдущий. Влюбленный импульсивный Локкарт следовал за женщиной, отлично зная, что так поступать не стоит. Он ставит под угрозу отношения (на этот раз с женой) и рискует своим положением. В конце концов он смиряется перед высокопоставленными лицами, которые отправляют его домой, тогда как женщина остается одна.

Как все это восприняла Джин, не сообщается, хотя известно, что она знала о проступке своего мужа²⁷. Ему удалось загладить вину: все-таки он был очаровательным харизматиком, а также крайне внимательным и риторически подкованным. Уже через несколько недель она снова была беременна.

* * *

Вернувшись в Лондон, в сентябре 1917 года Локкарт поступил на работу в недавно учрежденное Министерство внешней торговли в качестве эксперта по России. На этой должности ему почти нечего было делать, потому что война и революция подорвали русско-британские торговые связи. Однако доклады из Москвы создали ему хорошую репутацию. Никто в Уайтхолле не знал о причинах его появления в Великобритании, и важные люди по-прежнему прислушивались к нему. Локкарт неоднократно предупреждал, что страну, которую он покинул, ожидают неприятности.

Новости из России тут же подтвердили его правоту, и это лишь укрепило его репутацию. В октябре большевики под предводительством Ленина и Троцкого перехватили власть у Временного правительства (в России, где до 1918 года летосчисление велось по юлианскому календарю, эти события случились в октябре, а по григорианскому, на который страна перешла через несколько месяцев, – в ноябре), призывая к международному восстанию пролетариата и прекращению участия в мировой войне. Чем настойчивее звучали их требования, тем более подозрительными становились союзники. Они знали, что Германия помогла Ленину вернуться в Россию в знаменитом «пломбированном вагоне», который доставил его из Швейцарии через Германию на Финляндский вокзал в Петрограде²⁸. Союзники считали (и историки это подтвердили), что Ленин продолжал пользоваться услугами Германии – «немецким золотом», как это называли в то время²⁹. Лидеры союзников считали большевиков немецкими марионетками, которые наносят удар в спину своим партнерам. Британское, французское и американское правительство готовились отозвать своих послов из Петрограда.