Заговор небес

Но недолго музыка играла… Девяносто восьмой год, компания уходит с русского рынка, и он опять рушится вниз… Вниз… Кто бы предполагал пятнадцать лет назад, что «профессор» и «замзавкафедрой» будет означать – вниз… А ведь и вправду – ниже некуда… Заработок – курам на смех… И уважение окружающих – где-то на уровне абсолютного нуля. Только мама, одна, пожалуй, осталась среди тех, кто им гордится: «Андрюша – профессор!» Она с таким вдохновенным придыханием произносит эту фразу, что его всего аж передергивает…

Да, маленько надоели эти крутые виражи… И возраст уже не тот, чтобы летать вверх-вниз по горкам… Эх, как было бы хорошо, если б американцы не надули… Пусть для начала он будет там у них работать простым инженером, но все равно – это пять штук долларов, как минимум, в месяц. Шестьдесят тысяч в год. И это – только в первый год. Дальше будет больше… И – живешь в тихой, спокойной, благоустроенной стране… В стране, где давно ничего не случается… И – никаких тебе по жизни горок… Ни русских, ни американских… Только в парках, для забавы, в уик-энд…

Катя пока ничего о его планах не знает – да и не надо ей знать. Зачем лишние надежды? Тем более если они не оправдаются? Лучше не делиться с ней иллюзиями и наполеоновскими планами. Катя такой человек, что перед ней хочется не раздувать щеки, а, наоборот, поплакаться, посетовать на судьбу (мы ж пока не в Америке, где у всех на все один ответ: «Файн!»[5]). Наш-то бог, православный господь, – он, в отличие от ихнего, протестантского, – не улыбку, а слезу любит. Да и Катюша всякий раз, после того как он жалится на судьбу, вселяет в него дополнительную дозу оптимизма (знал бы он, чего ей это стоит!). Когда он принимается ей пенять на перестройку с реформами вообще и на его собственную профессиональную жизнь в частности, она обычно обрывает его: «Бога-то не гневи, Дьячков!.. Ты еще спасибо должен сказать: по специальности работаешь!.. А ты кроссовками на рынке торговать не пробовал?!. Или челночить в Турцию?! Или листовки на улице раздавать?.. Это – каково?! А ведь там, на улицах, на рынках, такие же, как ты – кандидаты-доктора!..» Андрей обычно соглашался, кивал, но при этом удрученно вздыхал. А она припечатывала: «Успокойся! Все – будет!»

…Катя окончательно стряхнула со своего лица тяжелую усталость прошедшего дня и выбралась из спальни. Ворвалась в кабинет (точнее – кабинеты).

…Андрей поднял голову. Катюша уже переоделась в халатик и – вот счастливый человек! – после получаса отдыха выглядела не такой умученной.

– За-яц! Есть хочу! – жалобно пропела она.

Все ж таки это был рождественский ужин, и профессор расстарался. Нет, на гуся с яблоками или там индюшку его все-таки не хватило, зато на кухонном столе, накрытом по случаю праздника не клеенкой, а клетчатой скатертью, присутствовал какой-то аппетитно выглядящий салат и румяные котлетки. Имелись два соусника – один с чем-то белым, другой – с чем-то красным, а также фарфоровая миска, полная листьев зеленого салата. Стояли также бокалы и бутылка белого вина.

– «Божоле»! Настоящее французское! – провозгласил Андрей. – Мой тебе подарок!

– Спасибо, – попыталась изобразить радость Катя. Она слишком устала, чтобы радоваться взаправду.

– Ну, давай есть, – потер руки профессор.

Навалил ей в тарелку остро пахнущего салата. Немного положил себе.

– Что это? – вяло поинтересовалась она.

– А ты угадай. С трех раз.

Честно говоря, Катя была так голодна, что ей было не до кулинарных изысков. Она бы даже предпочла сейчас плебейские сосиски с макаронами. Четыре копченые сосиски и полную тарелку макарон. Но салат – так салат. Только, бога ради, без всяких «угадаек»…

Андрей откупорил бутылку и разлил по бокалам «Божоле». «Безумных денег, наверно, стоит, – подумала Катя. – Рублей триста бутылка – как минимум. Что за манера – с такой легкостью тратить деньги, которые зарабатываешь не ты», – с внезапным раздражением подумала она о муже.

Катя попробовала салат. Это было что-то рыбное. Точнее – какие-то морепродукты. Кажется, мидии. Тоже, наверно, диких денег стоит.

– М-м! – фальшиво восхитилась она. – Вкусно!

Она запила салат вином, а затем очень быстро съела его подчистую. Андрей с грустью смотрел, как исчезают с тарелки плоды его вдохновенного творчества.

– Давай второе, – приказала Катя.

– А что это было? – грустно спросил муж, имея в виду салат.

– Кажется, мидии.

– Правильно. А еще что?

– Извини, я так устала. И проголодалась. Не до того.

Андрей надулся.

Положил ей на тарелку две котлетки с золотистой корочкой, полил сверху ярко-красным соусом. Навалил ей полную тарелку зеленого салата, его, в свою очередь, приправил белым соусом. Подлил Кате вина.

Она попробовала котлетку.

– А вот это – я знаю что! – воскликнула она с фальшивым энтузиазмом.

Ругаться под Рождество не хотелось. Да и слишком устала она.

– Что?

– Сыр «сулугуни», обжаренный в сухарях! И клюквенный соус.

– Правильно!.. Почти правильно. Только сыр не «сулугуни», а адыгейский.

– Это хорошо, он дешевле.