Заговор носферату (СИ)

Но носферату крепко просчитались. Ненависть, сжигавшая душу рыцаря при жизни, оказалась столь безбрежной, что не унялась и после смерти. Ее, равно как и жуткой славы Дрейдлока хватило, чтобы собрать новый отряд из отборных головорезов, где каждый имел к вампирам свой счет, и продолжить нести возмездие.

Издеваясь, нежити оставили ему левую руку? Что ж, ее вполне доставало, чтобы замахнуться колом.

Еще три года вампир-охотник огнем и железом бичевал братьев по крови — даже более жестокий и беспощадный, чем прежде.

Но, купаясь в крови своих врагов, оставляя позади сожженные логова и пронзенные кольями трупы, мессир Роберт одновременно истово хранил в себе то немногое, что еще оставалось в нем от человека. Возможно, именно поэтому, Колосажатель, в конце концов, все же принял решение оставить свою лютую охоту. Рыцарь испугался, что чудовище, поселившееся внутри, рано или поздно найдет способ использовать его одержимость против него же самого.

Мессир Дрейдлок покаялся в соборе святого Ионы Ардейского — как мог.

Святое место сжигало оскверненное тело, а священник, слушавший исповедь рыцаря, просто сбежал, в ужасе хватаясь за голову. Смотреть на то, как почерневший, обугленный обрубок человеческого тела, корчится от боли перед амвоном, роняя на пол частицы обгоревшего праха, оказалось выше его сил. А уж слушать жуткие вещи, о которых пытался рассказать мессир Дрейдлок — тем более.

После покаяния Колосажатель распустил большую часть своей дружины и вернулся в Ур, чтобы заняться политикой. На последних выборах в Палату пэров он с треском разгромил оппонентов и получил желаемый титул. Вместе с ним к власти пришли еще несколько единомышленников.

Теперь рыцарем-вампиром владела новая одержимость: он поклялся положить свою жизнь в смерти на то, чтобы разорвать договор, когда-то заключенный между вампирскими баронами и королем Максимилианом. И уничтожить Квартал Склепов. А на следующее утро после того, как цель будет достигнута, слуги мессира Дрейдлока должны будут вынести его на улицу, дабы рыцарь мог встретить восход первого дня новой эры. Эры, которая вернет человечество в состояние непримиримой войны с носферату.

Немногочисленную, но крайне сплоченную, спаянную почти военной дисциплиной партию сторонников рыцаря в основном составляли, как я уже сказал, простолюдины и мелкие дворяне из предместий Ура, чьи семьи когда-то пострадали от клыков носферату, а также законченные религиозные фанатики. В честь самого Роберта Дрейдлока они стали именовать себя «колосажателями».

Большой силой «колосажатели» пока не стали — ни в городе, ни в Палате пэров. Но мессира Дрейдлока это не смущало. В конце концов, вампиры сами позаботились о том, чтобы сделать его бессмертным. В запасе у Роберта — вечность: вполне достаточно, чтобы успеть добиться всего намеченного и в то же время слишком мало, чтобы остудить ярость и ненависть человека, потерявшего жену, ребенка, жизнь, тело и собственную душу…

Ирония судьбы — самым яростным врагом немертвых в городе стал носферату.

В этом весь Ур, город разом и Блистательный, и Проклятый. Здесь трагедия рано или поздно оборачивается фарсом, а исход иной комедии запросто может вызвать слезы под занавес…

Трехэтажное поместье мессира Дрейдлока, оно же штаб-квартира «колосажателей», со стороны более всего напоминало крепость, переживающую осаду. Его окружала высокая ограда, ощетинившаяся остриями железных пик. По обе стороны ограды рыцарь распорядился высадить густой и колючий терновник. Некогда во внутреннем дворе поместья рос небольшой вишневый сад, однако ныне все до единого деревья были срублены, пни выкорчеваны, а земля плотно утоптана и утрамбована. Пробраться незамеченным к особняку сделалось крайне затруднительно. Даже если не брать во внимание, что за стенами носилось на цепях не меньше дюжины огромных черных псов с квадратными челюстями, способными за один раз перекусить руку взрослому мужчине. Лай, издаваемый их гулкими басовитыми голосами, напоминал лязг металла. На ночь со зверюг снимали ошейники.

Единственным строением во дворе, помимо псарни, спрятавшейся позади поместья, являлась небольшая часовня мессианской церкви, сложенная из обожженного кирпича. Ее пэр Блистательного и Проклятого разрешил построить не столько из религиозных, сколько из практических соображений: мессир Дрейдлок рассчитывал всегда иметь под рукой возобновляемый запас святой воды.

Поместье смотрело на мир слепыми проемами окон, заложенных каменной кладкой. Зачем окна тому, кто не может выносить солнечный свет? В кладке, впрочем, оставались небольшие отверстия — аккурат для того, чтобы выставить ствол мушкета.

За фасадом особняка Дрейдлока почти не ухаживали: с южной стороны его полностью затянуло ядовитым плющом. Мертвые, почерневшие от мороза листья, до сих пор не опали. Северная сторона, принимавшая на себя бичующие удары ветра, почернела, кладка местами потрескалась и выкрошилась.